Сплюнув мерзкий землистый привкус, Эванс все же разлепила веки, в надежде, что картину смоет потоком воды, исчезнувшей в сливе. Образ, переданный съемкой, постепенно выцветал и гас, как затухавший экран, и только после этого, девушка смогла взять себя в руки. Теперь она точно знала ответ на вопрос: может ли утро, когда ту узнаешь о смерти близких, быть еще более отвратительным. Ответом было: «Да, да и еще раз да, черт возьми!». Еще как могло! Что изменилось за прошедшее время? Они с ним были давно знакомы, да, виделись, но целовались – пересчитать по пальцам. А изменилось в итоге все, точнее, одна деталь, менявшая минус на плюс – ее восприятие. Побочный эффект от приема лекарств был не в мышечной слабости и обезвоживании, он крылся в самой сути лечения. Изменив сознание для восприятия чувств других людей, Эванс изменила и восприятия своих собственных, которые выпали из анабиоза и разгуливали в ее голове, в чем нервный импульс их создал: без штанов, стыда и зазрений совести. Теперь, чтобы привыкнуть к ним и не замечать после долгого отсутствия реакцию на малейшие раздражители, требовались огромные ресурсы, а именно: время и опыт, но ничего из этого в наличие у Эванс не имелось. На помощь приходила только всегда спасавшая ее логика. Ничего же страшного не произошло. Мира просто поцеловала человека, спасшего ей жизнь. Ну и что, что они незнакомы. Она всего лишь поцеловала мужчину, умного, интересного… «Стоп», – остановила себя Эванс, когда поток мыслей понес ее совсем в ненужную сторону. Ни с этой целью она глотала колеса, чтобы раскисать, как кисейная барышня и рдеть от пошлых шуток друга. И смирившись, что смотреть на целующегося босса на данном этапе лечения – предел ее эмоциональных возможностей, Эванс собралась и вышла из туалета.

– Ты чего раскисла? – вопрос Лиама прямо в лоб просто сбил ее с ног и едва не заставил опять спрятаться в туалете, обнимая унитаз.

От этого засранца ничего не скрыть. Как ни крути, а Лиам знал ее со всех сторон и как облупленную, и даже лучше самой Либерсон. Ту обдурить можно было в два счета, с Принцессой же этот номер не пройдет, хоть расшибись в лепешку.

– Ничего, – отмахнулась она, почувствовав маленькие уколы подступивших слез в глазах. – Я поеду одна. Встреть мать, – схватив сумку и пальто под вопросительным и удивленным взглядом друга, Эванс пошла по коридору.

– Мышка, – окликнул ее Лиам.

– Я доберусь. Не переживай, – запрыгивая в лифт, Эванс буквально вдавила кнопку подземной парковки в металлическую панель, но Ларссон быстро добрался до кабины и удержал двери от закрытия.