– Вы не можете сдаться, – Коннор опустился перед ним на колено, ловя его взгляд своим. Риск быть неправильно понятным ничто, по сравнению с грядущей бурей, из которой им не выбраться без их капитана, а тот, казалось, больше не верит, что вернется на сушу. – Только не вы, – настало время напомнить Моргану о долге, который он нес, словно крест на плечах, с каждым годом взваливая на себя все больше и не ища в благодарность ровным счетом ничего, кроме восторжествовавшей справедливости. – Играйте по их правилам. Найдите любой формальный повод, чтобы задержать их, – испытывая комиссара взглядом, Уэст вкладывал в него надежду, которой Моргану сейчас очень недоставало.

– Потянуть за ниточку, и клубок сам развяжется, – усмехнулся Морган в седые усы, обессилено свешивая голову. – Это Гордиев узел, нам нечего ловить, придется только смириться с последствиями, – сил на борьбу у Джона уже не осталось.

– Они ошибутся. Все ошибаются, – с мнимой уверенностью настаивал Уэст и, возможно, был прав. Снейк уже ошибся, что стоило тому свободы, неизвестно только насколько хорошо его приемник усвоил прошлые ошибки.

– Вы хотите остановить поезд, едущий на полном ходу и набитый баллонами с напалмом из-за неоплаченного зайцем билета? Какая разница кто помашет красным флажком, если в итоге все и так рванет, – обреченно подвел комиссар, не отводя взгляда от голубых глаз на осунувшемся лице молодого детектива, которых никогда не видел настолько близко.

– Так остановим их подальше от цели, – сквозившую в словах комиссара безысходность Коннор еще мог принять, смирение в них – нет. С поездом, угрожавшим городу, ему уже приходилось сталкиваться, а точнее сходить с него, не дожидаясь остановки, когда Костлявая заманила его на встречу с Альберто Романо.

– Любой формальный повод выиграет нам время, но если мы прощелкаем и на этот раз, это озлобит их. Они вернуться во всеоружии, и на этот раз пощады не будет, – предостерег комиссар, хотя Уэст и сам это знал.

Джон долго молчал, раздумывая над чем-то, и пристально смотрел в глаза человека, чье лицо он никогда не хотел видеть настолько опечаленным и озлобленным, в причине чего Джон сам же был виноват. Только не Коннора Уэста, который пошел против себя ради общего блага, благословленный Джоном и слепо верой в торжество правосудия.

– Вы должны кое-что знать, – после тяжелых раздумий комиссар решился на отчаянный шаг. – Этого нет в делах, – сомнений, что Уэст и Закари выучили их наизусть, у комиссара давно уже не было. – Дочь Патрисии Ронье была среди пациентов клиники Санспринг, лечилась от наркозависимости, – молчание повисло между мужчинами, и задумчивые взгляды схлестнулись. – Ронье прятала ее под чужим именем, – будто переступая через себя, говорил Джон. – Но ее тела среди погибших мы так и не нашли, – сбрасывал он карты одну за другой, – ее и еще одно.