Бенкинерсофобия: Как масаи вообще выжили, если они всех изгнали?

Дурга: История вымышлена, но она доказывает мою точку зрения.

Бенкинерсофобия: Ты придумала для меня историю про масаи?

Дурга: Я знаю, ты смеешься. Прекрати осуждать себя.

Бенкинерсофобия: Дурга?

Дурга: Бен?

Бенкинерсофобия: Я тоже тебя люблю.

Мои щеки все еще горели, когда через десять минут в офис вошел Нэш. Он протянул пакет с дорогой едой из местного стейк-хауса. Все остальные ушли на традиционный вторничный обед с тако, так что в комнате царила тишина.

Он дал мне целых тридцать секунд на то, чтобы я взяла его, прежде чем опустить пакет на журнальный столик передо мной и уставиться на мои горящие щеки.

– Это лосось с лимонником и маленькими зелеными штучками, которые делает ма и от которых ты с ума сходишь.

– Это каперсы, Нэш, и их не делают. Их готовят. – Я постучала ненакрашенными ногтями по экрану телефона, дыша через рот, чтобы не чувствовать запах еды. Мой живот продолжал непрерывно урчать. – Откуда ты знаешь, что я люблю каперсы?

– Серьезно? Вы с папой дрались за них всякий раз, когда мама делала куриную пикату. – Нэш сел рядом со мной на диване, заняв изрядную его часть. Он подтащил пакет ближе к краю стола и вынул черный пластиковый контейнер с прозрачной крышкой. – Однажды ты перевернула целую тарелку, пытаясь стащить каперсы с тарелок папы и Рида. – Было похоже, что это счастливое воспоминание для него, от чего в моей груди стало неуютно, пусть даже я изо всех сил старалась игнорировать и его, и еду. – Кончилось тем, что мама стала класть каперсы в двой ном размере. Каждый раз, когда она готовила куриную пикату, казалось, будто ешь это зеленое дерьмо с курицей и макаронами.

Мой взгляд опустился, когда он снял крышку.