Нэш».

Я написал эту записку после дерьмовой лекции по астрологии, которую читал адъюнкт философии, нуждавшийся в лишних деньгах.

Я развернул другую.

«Рид сказал, что ты помешана на звездах. Я сказал ему, что если ты одержима звездами, то ты была бы одержима днем, учитывая, что солнце – звезда, а ночью мы не видим его света.

Он ответил, что я ошибаюсь. Ты смотришь лишь на ночное небо, ведь оно доказывает, что свет выглядывает из тьмы.

Что за поэтическая чушь, правда?

Хочешь знать, что я думаю?

Ты охотишься за тьмой, Тигренок.

Не так ли?

Нэш».

И еще:

«Однажды ты прочитаешь это, словно подглядывая за собственной памятью. Надеюсь, это счастливое воспоминание.

Кроме того, Вирджиния ворвалась в коттедж в поисках травки. Она думает, я торгую ею. Я так понимаю – ты съела брауни. Оно того стоило.

Нэш».

Раздались шаги Эмери. Я свернул записки, положив их обратно в жестяную коробку, и прислонился к тумбочке.

Я неожиданно понял, что у нас общие воспоминания.

– Почти готова. – Она вышла из гардеробной в таком коротком темном платье, что это выглядело бы непристойно, если бы она не выглядела в нем такой невинной. – Я выросла на несколько дюймов с тех пор, как надевала его в последний раз, но Вирджиния ненавидит это платье, так что пойду в нем. Тебе не кажется, что оно слишком короткое?

Нет.

Да.

Я не ответил, наблюдая, как она склонила голову набок и осмотрела себя в зеркале. Удовлетворение отразилось на ее лице при виде увядающих роз, украшающих платье. Она потянулась через меня к тумбочке и схватила тюбик туши по крайней мере четырехлетней давности.