– Или можешь выяснить, как, мать его, работает капитализм, и вознаградить того, кто заплатил за них.

Я перекатилась на него. Кончики наших носов соприкоснулись.

Прижавшись к нему, я прошептала ему в губы:

– Ненавижу капитализм. Люди эксплуатируют людей и получают за это награду.

– Неужели? – Ладони нырнули под мою футболку и обхватили меня за талию. – А кажется, что ты хороша в этом. – Пальцы коснулись под грудью. – Кажется, тебе чертовски нравится это.

– И почему все свое студенчество я избегала соседей по комнате? – Я провела пальцами по своему любимому шраму, любуясь бороздками. – Это потрясающе.

– Соседи по комнате? – Подушечкой пальца он обвел сосок. – Ты, мать твою, не мой гребаный сосед по комнате, Тигр.

– Да? А кто тогда я? Погоди. – Я впилась в него ногтями, как будто это могло заставить его ответить на вопрос. – Еще лучше: ты думаешь, это всего лишь похоть?

Его челюсти сжались, и я поняла, что для него разговор окончен. Окончены мы.

– Чтобы задать этот вопрос, ты должна ждать выздоровления.

– Мы целовались вчера, и позавчера, и позапозавчера.

– И это, вероятно, означает, что я болен, и теперь мы должны ждать, пока я выздоровлю.

Я застонала и перевернулась на спину.

– Что было с моим папой? – Мой взгляд молил об еще одной улыбке или, по крайней мере, крупице того, что случилось в Блайт-Бич.

Он избежал ответа – профи в этой области.

– Сегодня наполняют бассейн.

Я смирилась с переменой темы с неохотой изголодавшегося малыша, которого кормят тем, что он ненавидит.

– Нет, спасибо.

– Ты что-то имеешь против бассейнов?

– Я бы открывала его во время дождя.