Вирджиния вцепилась в тряпку.

– Я… ты… – Она бросила платок на пол и наступила на него с такой яростной решимостью, что я даже оценил то, как это напоминает Эмери.

– Ты не можешь этого сделать. Просто не можешь. Гидеон не смог, и ты не сможешь.

– Вот что будет. – Я откинулся на спинку стула, зная, что выгляжу страшнее любого хищника животного мира. – Ты уберешь от Эмери свою безвкусную задницу, уберешься с поста учредителя ее трастового фонда, соберешь свой клоунский фургон коррумпированных друзей и уедешь из этого города.

– Я не сделаю ничего подобного! – Она стукнула ногой по деревянному полу. – Ты не можешь разговаривать со мной так!

– Я могу разговаривать с тобой, как мне заблагорассудится. Если ты не сделаешь так, как я сказал, то испытаешь нечто гораздо худшее в тюрьме. – На самом деле я с нетерпением ждал этого. Я поигрывал ручкой, равнодушный к собственной безжалостности. – Помаши на прощание своим охлажденным супам из укропа со вкусом подмышек, своим дерьмовым оранжевым спреям для загара и своим асимметричным стрижкам. Твоя жизнь в Истридже закончена. Твоя жизнь, какой ты ее знаешь, закончена.

– Я расскажу Эмери.

Это заставило меня задуматься. Единственное, что она могла сказать, чтобы заставить меня колебаться.

– Ты этого не сделаешь. – Я подумал о гроссбухе, я был вполне готов сдать его – и себя, – если дойдет до этого. – У меня есть кое-что, чего нет у нашего друга Гидеона. Доказательства.

Улыбка изогнула губы Вирджинии. Она могла считаться хорошенькой. Даже красивой. Жаль, что она придерживалась моральных принципов злой мачехи из сказок братьев Гримм. – Ты блефуешь, иначе не потребовалось бы четыре года, чтобы состоялся этот разговор.

Щелкнул переключатель. Ее плечи расправились. Так глупо было думать, что я в итоге смягчусь. Если она думала, что все кончено, то просто никогда не встречалась с людьми настолько же настойчивыми, как я. Особенно когда дело касалось защиты тех, кто мне небезразличен.

Вирджиния обернулась. Я бы предъявил последнюю угрозу, но когда мы оба обратили внимание на дверной проем, то столкнулись с серо-голубой бурей.

Эмери.

Эмери

Вирджиния держалась с представительностью, на которую не имела права. Я бы восхитилась этим, если бы она не воспитала меня такой же беспощадной, как и она сама. Кроме того, я была ошеломлена откровениями, которые изо всех сил пыталась осмыслить.

Мне нужен был тот момент, в который все сложится. Его не случилось, попытка разобраться в их споре напоминала попытки поймать дождь кончиками пальцев. Бессмысленно.

Вывод: мне солгали.