– Что бы у вас ни было с моей дочерью, я хочу, чтобы вы ушли.

Если она ждала, что он испугается, как бесхребетные жители Истриджа, к которым она привыкла, то он сильно ее разочарует. Нэш сражался. Инстинктивно. Ради спорта. Ради выживания. Все остальное приравнивалось к поражению.

С улыбкой на лице я предвкушала дерзкий ответ Нэша. Даже не видя Вирджинии, я знала, что нетерпение подогревает ее ярость. Она была словно печь, на которую плеснули бутан.

Зазвенел лед.

Он не спеша пил.

– Осторожнее с угрозами, Вирджиния. Может, ты и хороша в белом, но ручаюсь, тебе не пойдет оранжевый.

Она втянула воздух, шпильки проскребли по полу.

– Ты знаешь… Знаешь что? Как…

Этот тон. Я узнала его. Он предварял истерику.

Честные выборы председателя «Общества молодежи»? Туфли «Джимми Чу», брошенные в хрустальные люстры.

Два с половиной фунта, набранные во время нашего отдыха в Италии? Та, которая упрекает своих дебютанток лишним весом.

Курьер принял ее за мою бабушку? Она швырнула кочергу в стену.

Я слегка наклонилась вперед. Просто посмотреть.

Никто из них не заметил меня.

Нэш сидел за столом, откинувшись в кожаном кресле председателя и положив ноги на стол красного дерева.

– Не имеет значения. Важно лишь то, что я знаю все.

Вирджиния побледнела, ее тело задрожало, несмотря на тепло. Она вцепилась в свой жемчуг, едва не уронив бокал в другой руке.

– Ты не скажешь ни слова. Я вижу, как ты смотришь на Эмери.

– Не твое дело, как я смотрю на Эмери, учитывая, что, если ты продолжишь испытывать мое терпение, единственное, на что ты сможешь смотреть, это прутья тюремной решетки. – Он соединил кончики пальцев, сложив руки домиком, – Чтобы сэкономить время, давай перейдем к делу. Ты покинешь Истридж. Никто тебя больше не увидит.

Почему? С чего бы ей делать это? Что у него есть против нее? И самый большой вопрос: почему он ничего мне не сказал?