– Я задержался у механика. – Нэш провел рукой по волосам. Один раз. – Ты могла бы подождать, сомневаюсь, что Гидеон расстроится, если ты придешь позже.

Он опирался на машину, скрестив руки. Он заменил крышу. Через окно я заметила новую обивку на креслах. Все свидетельства нашего ночного отжига… испарились.

Боль пронзила изнутри. Нелепо, но также свидетельство того, что мне было не все равно.

– На самом деле я ждала и написала тебе. – Я открыла свой «Джана Спорт». – Когда я не получила ответа, я ушла. Не могла рисковать поездкой. – Я вынула свой скетчбук, едва взглянув на «Вернешься ко мне?» в его утренней записке. Моя ручка быстро двигалась по бумаге. Я вырвала записку, смяла ее в шар и отдала ему.

«Нет.

Эмери.

P. S. Моя любимая ложь – это “ты и я”».

Он развернул ее и прочел, вскинув бровь. Это было забавно, но никак не уменьшило мою раздражительность.

– Я только сейчас кое-что понял.

Я вздохнула, сунула альбом в рюкзак и бросила его в машину.

– Что?

Нэш закрыл за мной дверь и прошел к своему месту.

– Вспышки гнева могут быть милыми.

Нэш Прескотт – мастер двусмысленных комплиментов.

– Для справки, – продолжил он, – мой телефон сел. Механик забыл вернуть зарядку в машину после того, как завершил перетяжку.

На следующее утро в моей записке от Нэша значилось:

«Вчера ты не сводила с меня взгляда. Я знаю, мы ждем Гидеона, и ты боишься того, что можешь узнать. Обещаю, бояться нечего.

Спроси себя: что ты теряешь, когда боишься? Что теряешь, когда не боишься?

Вернешься ко мне?

Нэш.