Указательным пальцем я провела по венам его предплечья. Что угодно, лишь бы не смотреть Эммету в глаза, пока внутри меня кипела борьба. Он это чувствовал, я уверена, но он меня не принуждал. Смех, голоса, далекие звуки гитары уличного музыканта – все отступило на задний план, пока во мне пробуждались воспоминания.

Я понятия не имела, с чего вообще начать. Я прикрыла глаза и на секунду откинула голову.

– Это случилось незадолго до начала последнего учебного года в школе, – вдруг произнесла я.

– Почему родители отослали тебя сюда? – спросил Эммет, словно пытаясь своим осторожным вопросом навести мостик, по которому я могла бы пройти на подкашивающихся ногах.

– Потому что так было проще.

– Проще, чем что?

– Чем выслушать меня. – Я шумно сглотнула. Горло продолжало сдавливать, но вдруг из меня вырвалось все, что я так долго пыталась забыть. То, за что я себя стыдилась и презирала. – Мне было семнадцать, когда я познакомилась с Седриком Ливингстоном. На вернисаже, куда я пришла вместе с родителями. Они часто работали вместе с Ливингстонами.

Эммет удивленно округлил глаза:

– Ливингстон – это как Эрнест Ливингстон?

Стиснув зубы, я кивнула. Ливингстон как в «Гиллз и партнеры» и «Ливингстон Дизайн» – самые знаменитые архитектурные бюро Ванкувера.

– Погоди, ты и их сын… – Эммет прервал себя на полуслове.

– Седрик был старше меня на шесть лет и меня все в нем восхищало. Его внешность, опытность… И больше всего то, что он относился ко мне всерьез. Меня достали незрелые мальчишки из школы, которые на уроках рисовали пенисы на партах и использовали слово «голубой» как оскорбление. А Седрик был их полной противоположностью. Студент, взрослый, образованный – короче, идеальный. Сначала мы скрывали свои отношения, но потом наши семьи, конечно же, обо всем узнали. Я тогда приготовилась к скандалу, но родители были в восторге. Казалось, разница в возрасте не играла для них никакой роли. Наши отношения стали в их глазах лишь поводом к слиянию их дурацких империй. Гиллзы и Ливингстоны – лучше и быть не может. Я знаю, они часто об этом задумывались, хоть это весьма рискованно. Я думаю, мой отец видел в Седрике будущего СЕО теперь уже самого могущественного архитектурного бюро страны. То, что мы сошлись, стало просто джекпотом. И знаешь, что самое безумное? Поначалу я тоже так думала. Мне безумно нравилось крутиться в одних кругах с Седриком, сидеть с ним рядом на деловых обедах. Было в этом нечто особенное. По крайней мере, первые полгода. Не знаю, в какой именно момент начались перемены. Это был постепенный процесс. Седрик… потихоньку менялся, и сейчас мне кажется, что поначалу он очень старательно скрывал свое истинное лицо. Он был гораздо умнее меня и прекрасно об этом знал. Он манипулировал мной, а я этого даже не замечала. Он был таким… харизматичным и ослепительным. Вся его природа очень к себе располагала. Все хотели добиться его внимания. Он был как солнце, вокруг которого мы вращались, и те, кто смог приблизиться, считали, что жизнь удалась. Я считала, что жизнь удалась. При этом все было ужасно. Ему нравилось ставить людей в зависимое положение. Он продвигал меня вперед и подзадоривал, и от этого его власть надо мной только росла. Я была неопытной и не знала, что, когда тебя принуждают к чему-то в постели – это ненормально. Я была девственницей и когда сказала ему об этом, он предложил не придавать этому слишком большого значения. Я тогда лишь кивнула, потому что было стыдно, и я не хотела, чтобы ему со мной было скучно. Мы сделали это, он кончил, а я… нет. Он убедил меня в том, что если я не испытываю оргазма, то все дело во мне. Он сказал, что девчонки в моем возрасте не понимают, о чем говорят. Когда я была слишком усталой для секса, он смеялся надо мной и сравнивал меня с другими девушками, с которыми он спал. И все это, пока я лежала перед ним обнаженная. Это было невыносимо, потому что я все делала неправильно. Никогда не была достаточно хороша. На людях он носил меня на руках. А вот в своей квартире он со мной разговаривал по-другому. Когда мы ссорились и я начинала плакать, он говорил, что видит, какая я еще маленькая. Как будто мои эмоции от этого менее важны. Он обесценивал мои чувства и делал это так, что я даже не замечала. – Я говорила тихо, а сердце тем временем выпрыгивало из груди. Но я не хотела выпускать наружу свой внутренний трепет. Он не получит надо мной власти. Тем более через столько лет.