Но у меня-то хранилось все то, что принадлежало Джеймсу!

– Нет, у тебя есть прошлое. У меня есть фотографии – могу их показать. У меня хранится твоя одежда и твои картины. В нашем доме до сих пор существует твоя студия. Да, у нас с тобой есть общий дом.

– Мой дом здесь.

Крепко обхватив себя руками, я побрела прочь и вдруг остановилась, услышав, как он произнес мое имя.

– Я не уверен, что хочу вспоминать это прошлое.

Во мне вмиг как будто что-то умерло.

– Можешь ты хотя бы попытаться?

– Зачем? Тогда я рискую потерять все то, что мне сейчас привычно и знакомо. Все то, что я люблю.

Я крепко зажмурила глаза.

Несмотря на свое состояние, Карлос неплохо уяснил изощренную логику происходящего.

– Ты пытаешься сравнивать девятнадцать месяцев и двадцать девять лет. Какое право ты имеешь прятать от меня Джеймса?! Ты – посторонний в его теле. Ты – не он.

Карлос вздрогнул.

– Sí, ты права. Я действительно не он. Теперь уже нет. И что бы ты ни сказала, это не убедит меня все бросить. Я никуда с тобой не поеду. Я тебя не знаю.

Я просто взвилась:

– Ты не можешь меня вспомнить. Тут, согласись, есть разница.

Он сжал кулаки:

– Я не могу никуда уехать. Я нужен здесь.

– Писать картины ты можешь где угодно, – всеохватывающим жестом я развела руки. – Что тебя здесь держит? Уж точно не Имельда. Она тебе вовсе не сестра. Твоя семья – в Калифорнии. И я живу в Калифорнии. Так какого черта тебе здесь оставаться?

Он стиснул зубы, воззрившись куда-то за моей спиной.