Наталия не хочет, чтобы ее бросили, чтобы поступили с ней так, как отец поступил с матерями ее сестер и брата. Именно поэтому Наталия всегда уезжала, поэтому не переехала в Мексику и не вышла замуж за Карлоса. Она знала, что, выйдя из фуги, он вернется в Штаты. Оставит ее. Поступит так, как ее отец поступал с женщинами.

Гейл долго смотрел на Джеймса. Глотнул из стакана, не отрывая взгляда.

– Возможно, Нат тебе пока чужая, и тебе странно быть с ней. Но то, что ты не с ней, что вы не говорите друг с другом, не прикасаетесь друг к другу, не целуетесь и все такое, все это кажется странным всем, особенно Нат. Пусть мы с тобой не виделись со дня свадьбы Ракели, но Нат говорила о тебе долгие годы. И много говорила. И теперь ей больно.

Джеймс посмотрел на плавающий в стакане лед.

– Я знаю. – Он мог бы ударить себя за то, что не догадался об этом раньше.

– Нат понимала, что настанет день, когда ты не вспомнишь ее. Но думать и проживать – это разные вещи. Ну, как волны за порогом этого дома. Они, возможно, звучат одинаково, но, когда встаешь на доску, каждая из них ведет себя по-разному.

Джеймс вспомнил отрывок о том, как Карлос впервые встретился с Эйми и узнал о фуге. Он был оскорблен, испытывал противоречивые чувства. Ему было неинтересно узнать больше о своем настоящем «я» или о своих отношениях с Эйми, что типично для людей в состоянии диссоциативной фуги. Страх потерять нынешнее «я» был осязаемым, и Карлос пришел в ужас. Он не мог вспомнить Эйми и не хотел ее вспоминать. И это оттолкнуло ее.

То же самое могло произойти с Наталией.

Его сыновья будут опустошены, если она не захочет их видеть, потому что ей слишком тяжело выносить присутствие Джеймса. Ситуация с Наталией отличается от ситуации Карлос–Эйми. Карлос подготовил его к этому. Он оставил для Джеймса страницы, полные желаний. Он невероятно подробно описал женщину, которую любил, и подарил это Джеймсу, в надежде, что он сможет снова найти эту любовь. Но может ли мужчина любить женщину, когда он все еще любит другую?

– Ты любишь Наталию? – спросил Гейл.

– Да, – ответил Джеймс.

– Я не слишком хорошо понимаю, что у тебя происходит вот тут, – Гейл покрутил пальцем у виска, – но я думаю, что ты все еще любишь ее вот здесь. – Он положил ладонь на сердце. – Этому твоему мозгу надо просто вылечиться и наверстать упущенное.

– Именно это я и пытаюсь сделать, сэр. – Поэтому Джеймс сюда и приехал.

– Что ж, ладно. – Гейл поставил пустой стакан в мойку. – С сентиментальными разговорами покончено. Я свое сказал. Пора на боковую. Этот твой сын – просто чертенок на волнах. Измотал меня сегодня.