Дорогой Джеймс!

Когда ты вышел из состояния фуги и понял, что потерял больше, чем годы воспоминаний, ты наверняка разозлился на мир и возненавидел своих братьев. Ты любил Эйми и, вероятно, ненавидишь меня. Я тот парень, который отказался от лечения. Я не хотел вспоминать, кем я был, потому что для этого нужно было забыть, кем я стал. Но я медленно начинаю принимать то, что скорее всего я выйду из фуги и снова стану тобой. Я наконец понял, что есть нечто большее, чем ненависть к самому себе и стыд за то, что не смог защитить Эйми от Фила. Есть что-то еще в твоем прошлом, потому что я часто вижу это в ночных кошмарах. Должно быть, это и объясняет, почему фуга продлилась так долго.

Я настаиваю, чтобы ты разобрался с прошлыми ошибками, простил тех, кто сделал тебе больно, и обрел мир внутри себя. Пойми, что, несмотря на потери, выиграл ты намного больше: у тебя два невероятных и талантливых сына, женщина, которая годами была рядом с тобой и любит тебя больше всего на свете, свобода выражения в творчестве. Может быть, ты уже это сделал. И, может быть, ты уже нашел дорогу домой. В конце концов, ты же читаешь это письмо.

К.

* * *

Джеймс вставил в прорезь ключ, который мать оставила ему у администратора. Замок щелкнул, и он открыл дверь в апартаменты Клэр.

Фил расположился на диване, положив руку на спинку. На брате была персиковая рубаха с гавайским рисунком, белые шорты и шлепанцы. Фила, всегда самого высокого и стройного среди них троих, заметно изменила тюрьма. Глубокие морщины прорезали лицо, редко видевшее солнце. Он прибавил в весе, обзавелся брюшком, а волос на голове стало меньше. В тех, что остались, появилась седина. Он потягивал желтый коктейль со сливками и голубым бумажным зонтиком и улыбнулся, когда увидел братьев.