Оставшись одна, она надеялась вернуться в то же умиротворение, что посетило ее в начале вечера, но ничего не выходило. Каждый взрыв смеха, который доносил ветер, причинял Инге почти физическую боль. Между нею и этими счастливыми людьми пролегала пропасть. Она опять чуть не заплакала – действие вина. Инга облокотилась на стол и подперла голову руками, понуро глядя перед собой. Конечно, ей надо уволиться. Другого выхода нет. Ничего здесь ее больше не ждет. Инга неожиданно почувствовала щемящую печаль, даже тоску, как будто еще несколько часов назад не содрогалась от презрения к окружавшим ее людям. Здесь, в беседке, ей казалось, что ее отделила от них случайность, фатальное стечение обстоятельств, в котором никто не виноват, и в эту минуту она искренне грустила, что судьба распорядилась так.

Раздался хруст гравия на дорожке, и Инга резко обернулась. Из-за контраста между светом в беседке и тьмой вокруг разглядеть ничего было нельзя. Шаги приблизились, а потом человек материализовался в круге света. По ступенькам в беседку поднялся Илья.

В первую секунду Инга испугалась, но теперь, узнав его, неожиданно ощутила облегчение, и эти два чувства, подогретые вином, тут же сплавились в ней в щекочущее, трепещущее возбуждение. Илья сел рядом, глядя не на нее, а перед собой, в лесную темень. От волнения у Инги захватило дух, словно она оказалась на гребне волны, и, сама не понимая, что делает, она пододвинула к Илье бутылку вина. Он покосился на ее руку, а потом взял бутылку и сделал глоток прямо из горла.

Этот его взгляд, когда она двигала бутылку, Ингу почему-то растрогал. Она подумала, что Илья сам пребывает в нерешительности и ощущает такой же мандраж, что и она. Ей вдруг показалось, что между ними существует какая-то особая, опровергающая обычные человеческие законы связь. В конце концов, здесь и сейчас они были самыми близкими людьми друг для друга, несмотря на все, что произошло, а возможно, и благодаря этому. Их взаимное притяжение, их секс, отталкивающий и волнующий одновременно, их страстная ненависть, ее импульсивность и его расчетливость образовывали вместе клубок эмоций, распутать который было невозможно. Не какая-то там пошлая любовь, а немыслимо сложное, многомерное чувство.

Даже то, что Илья снялся в интервью, так беспощадно отомстив ей, сейчас болезненно манило Ингу. Он поступил так потому, что она занимала все его мысли. Он был опасен, жесток, хладнокровен, но как неожиданно приятно было примерить на себя роль слабой жертвы.

Вино придавало этим размышлениям особенную значимость и даже некоторую патетичность, и Инга, кажется, впервые за все время их знакомства почувствовала неподдельное влечение к Илье. Ей захотелось целиком отдаться этому чувству, хотя она не до конца понимала, что сейчас это значит.