Спустя пару минут она выпростала руку и потянулась за телефоном, чтобы посмотреть время. От движения плечо заныло, что немного удивило Ингу. Отлежала она его, что ли. Телефона под рукой не оказалось. Инга недоуменно похлопала по кровати, где он обычно лежал, и только потом вспомнила, что вчера не ставила его на зарядку.

И едва она вспомнила об этом, как на нее лавиной обрушилось все остальное.

Инга замерла с вытянутой рукой, отстраненно фиксируя, как тело, содрогаясь от воспоминаний, пробуждается с болезненной чувствительностью. Затылок, оказывается, ныл даже от соприкосновения с подушкой, саднило висок, шея неприятно напрягалась, когда она сглатывала, болело ушибленное бедро, на котором она лежала. Не шевелясь, она глядела прямо перед собой широко распахнутыми глазами. Боль нарастала не только в теле, разум тоже трещал от перегрузки. Перед Ингой проносились обрывки воспоминаний, наслаиваясь одно на другое: перекошенное ненавистью лицо Илья, когда он держал ее за горло, россыпь зеленых осколков на полу, стальное сияние замка в свете фонарика, его голое тело.

Она убила человека. Человек был мертв.

Инга прижала одеяло к лицу и закричала, не таясь и не думая о том, что ее могут услышать. Отменить это, отменить! Сделать так, чтобы этого утра не было, вчерашнего дня не было. Инга скрючилась под одеялом, шаря вокруг руками, хватаясь то за подушку, то за прутья изголовья, и продолжая выть. Чтобы затолкать этот вой поглубже, она закусила простыню и потянула ее на себя, как будто хотела порвать зубами. Осознание чудовищной непоправимости того, что она сделала, перемалывало ее, как мясорубка. Это было настолько неподъемное ощущение, что постигнуть его умом Инга не могла – оставалось только кричать от выворачивающего наизнанку, слепого, животного ужаса.

Она не знала, сколько это продолжалось, время остановилось. Постепенно Инга затихла, оставшись лежать без движения, а потом вскочила и бросилась в ванную к зеркалу. Ей нужно было убедиться, что она выглядит так же, как раньше. В отражении на нее смотрело бледное, даже слегка зеленоватое лицо, с глазами огромными, как блюдца. Синяк на щеке, где Илья ее ударил, стал более отчетливым и разросся, а шея была синяя, с кровавыми подтеками.

Инга сжала бортик раковины, даже удивляясь, что он не крошится у нее под пальцами. Дышала она шумно и тяжело, словно только что пробежала стометровку.

Голова кружилась и болела. Инга присела на краешек ванной, чтобы не упасть, но уже в следующую секунду опять вскочила. Оставаться на одном месте она не могла. Шатаясь, Инга направилась на кухню и принялась шарить в пакете с лекарствами. Она выпила обезболивающее, стуча зубами, и поставила стакан на подоконник. Руки дрожали.