Шатаясь из угла в угол, она подумала написать Максиму и тут впервые поняла, что никогда не сможет ему рассказать. Глупо, но это стало для нее полной неожиданностью. Оказывается, раньше в Инге жила подспудная уверенность, что, когда все закончится – чем-нибудь мирным, нестрашным, – она, выпивая с Максимом однажды, признается во всем. Вот такой, мол, у меня был план, и я, представляешь, несколько недель всерьез его обдумывала. Максим будет потрясен, может быть, даже лишится дара речи, а Инга удовлетворится этим маленьким безобидным эффектом. Как будто ей дадут в щелочку подглядеть за тем, что было бы, если бы она в самом деле кого-то убила.

Только теперь она кого-то убила взаправду, и этот поступок не просто поломал ее, он отрезал единственного друга. Если это и была та самая «трансформация», превращение Инги в «исключительного человека», то в эту минуту она дорого бы отдала, чтобы никогда через нее не проходить.

При этом она столько раз произнесла слово «убила» в своей голове, что оно совсем перестало ее трогать. Это был набор букв, пустой звук, за которым ничего не стояло. По-настоящему оглушали Ингу и заставляли ее раз за разом переживать ужас очевидные, но почему-то непредвиденные ею последствия вроде кофе, или кресла, или того, что завтра ей придется, глядя в глаза Мирошиной (Инга представляла себе именно ее), недоумевать вместе со всеми, куда же запропастился Илья.

Инга попыталась представить, что с ним сейчас. В ее воображении он так и лежал, слепой, голый, разбросав руки по сторонам, с лицом в потолок. За последние несколько часов этот образ так часто вставал у нее перед глазами, что тоже перестал задевать за живое. Инга вспомнила, как слышала где-то, будто у мертвых продолжают расти ногти и волосы. Выходит, вчера она их стригла, а сегодня они растут? Да что там ногти и волосы, он ведь не просто лежит, он разлагается.

Инга открыла интернет и начала читать: трупное окоченение через три часа, трупные пятна через двенадцать часов, личинки через сутки. Образование гнилостных газов. Раздувается лицо, вываливается язык. Пузыри, разрывы кожи, запах. Распад внутренних органов. Мозг превращается в зеленоватую кашу. Меняется цвет волос.

Инга захлопнула крышку ноутбука.

Она легла спать, выпив обезболивающее и снотворное. Боялась, что даже с этим еще долго будет напряженно всматриваться в темноту, воображая бог знает что, но напрасно. Она заснула почти сразу, и ей ничего не снилось.

Дожди зарядили как по заказу. Собираясь утром на работу, Инга радовалась, что может надеть водолазку с горлом и не выглядеть в ней странно. Синяк на щеке поддавался замазыванию, на виске – не слишком, но плюсом было то, что они хотя бы не расплылись фингалами под глазами.