— Да за что, бля?! Да что я вам такого сделал?! — сам взрываюсь и еле удерживаюсь, чтобы не схватить эту суку и не трахнуть башкой о стену. — Я же все Фиме отдал в прошлый раз! Мы все разрулили!

— Не все! — Регина вскочила с кресла и орет на меня. — Это вы между собой все поделили, подонки! Оба! Меня тоже поделили?!

В комнате повисает молчание. Я по-прежнему не понимаю, чего ей должен.

— Ну… знай я тогда, что ты с ним спала, я бы его урыл. И тебя тоже, дорогая.

У Фимы в руке фляжка с коньяком. Подготовился.

— Ну так и урыл бы! Грохнул бы его к чертям, я просила тебя! Помнишь?! Как узнала, что он кинуть тебя пытался, к тебе сразу пошла! Но ты зассал. Не стал пачкаться. А я теперь из-за него родить не могу.

— Ты чего несешь? — Пиотровский откидывает флягу на пол. — Что он сделал?

— Ребенка он мне сделал, Фима. Ребенка! Ты не смог, а он сделал!

В ахуе. Какого еще ребенка?! Врет, тварь, я никогда без резинки… Блядь! Прикрываю глаза и вспоминаю тот раз. Один-единственный раз. Потом всегда предохранялся.

— Это правда? — Фима схватил жену за горло.

Дернулся к ним, но Холодов был ближе и успел оттащить Пиотровского от Регины раньше меня.

— Ты ничего не говорила. — Смотрю на бывшую любовницу и не верю. Не может быть!

— А я хотела. Представляешь, идиотка такая, хотела тебе сказать. Да я от мужа чуть не ушла из-за тебя, тварь! Но в тот день узнала, что ты меня трахал, лишь чтобы к Фиме подобраться. Тебя его связи интересовали, а не я. Сволочь!

Она стоит у окна, тяжело дышит, растрепанная и красная. Злая и потерянная. Регина.

— Аборт? — сухо поинтересовался Холодов.

Молча кивнула и уставилась в окно. А потом заговорила, не обращаясь ни к кому конкретно:

— Я знала, что он не вариант. Любовник отличный, но муж, тем более отец… конечно, нет. Но после него не могла уже с Фимой. Хотя и знала, что он меня любит. Кир... как цунами, я с ним дышать начала… знала, что ничего не выйдет, но… Я ведь и правда тогда чуть не ушла от тебя, Фим. Ты даже не знал. И потом ты сюда уехал на неделю, а я аборт пошла делать. Знала бы, что больше не смогу родить, — оставила бы. Да боялась, что ты все узнаешь, Фима.

Стою, окончательно прихреневший от таких откровений.

— Поэтому «почувствуй мою боль»? — медленно выговариваю. — Это же ты мне писала? Я почувствовал, Регина. Ты отомстила.

— Да ни черта не отомстила! Эта дура влюбилась в тебя и все испортила! Я ошиблась в ней. И ты, идиот, не рассчитал! — кричит теперь на брата, про которого я уже и забыл. — Надо было другую девку найти. Ту же Олю.