Матвей появился в ее комнате только ближе к вечеру.

– А вот и вы, – заявила она недовольно прямо ему в лицо, едва он вошел в спальню. И, тут же заняв на диванчике позу, которая, по ее мнению, была наиболее соблазнительна, она показно-наигранно возмутилась: – Как долго будет мое смехотворное заключение? Почему я не могу выйти, почему мне нельзя видеть Гришу!

– Варвара Дмитриевна, вам не следует опасаться меня, а Гришу вы непременно увидите, – объяснил спокойно Матвей. – Но после того, как мы с вами поговорим.

– О чем же? – с вызовом сказала она. Отчего-то в ее голову полезли мысли о том, что это невозможно романтично и возбуждающе, что он украл ее и теперь держал взаперти, как ценный трофей, который хотел завоевать. От этих мыслей у нее даже заалели щеки. Чтобы скрыть свое смущение от его появления, она подозрительно спросила: – Все же мне хотелось бы знать, откуда у вас эта усадьба? Вы получили наследство?

– Можно сказать и так. Григорий Петрович Осокин подарил мне ее.

– Подарил? Это занятно, – хмыкнула она. – Неужели нынче заводчики раздаривают земли своим управляющим вместо уплаты жалования?

– Нет. Выяснилось некоторое обстоятельство о моей жизни, я внебрачный сын Осокина Гаврилы Петровича. Григорий Петрович оказался моим дядюшкой, оттого и переписал на мое имя два завода, и теперь я, знаете ли, даже богат. Могу позволить себе жить на широкую ногу в этом особняке и со слугами.

– Ого! Что это за байки вы мне рассказываете. Думаете, я поверю в них? – опешила Варя.

– Ваше дело, верить или нет. Но сейчас моя фамилия Осокин.

– Если вы думаете, что ваши речи произведут не меня впечатление, то ошибаетесь. Мне все равно, приказчик вы или заводчик. И я не желаю вас видеть!

– Поверьте, Варвара Дмитриевна, я и не собирался навязывать вам свое общество, если бы не определенные обстоятельства, ведь я прекрасно знаю о вашем отношении ко мне.

– И тем не менее привезли меня в эту глушь против моей воли.

– Я был вынужден это сделать. Поверьте, мне самому это все не по душе. Насилие не прельщает меня.

– И давно? – усмехнулась она как-то злорадно-кокетливо. – Вы, видимо, позабыли, что вытворили со мной в том лесу? Когда завезли меня в чащу, словно разбойник, и…

– Зачем вы это вспомнили? – ощетинился он. – Да это был мой грех, не спорю. Но теперь все по-другому. Я желаю вам лишь добра.

– Так я вам и поверила. Какое возмутительное лицемерие! Наверняка вновь хотите подвернуть меня своим гнусным домогательствам.

– Не надобно оскорблять меня. Обещаю, что и пальцем вас не трону, если вы этого боитесь, я лишь пришел поговорить с вами спокойно.