– Батюшка, не осуждайте меня. Но мне кажется… Нет, не кажется, а я точно знаю, что я люблю его.

Андреевский как-то странно улыбнулся и твердо заметил:

– Тогда ты непременно должна остаться с ним, моя канареечка. Зачем же разделяться океанами? Влюбленные должны быть вместе. Как мы с твоей матушкой до последнего ее вздоха.

– Но я не знаю, любит ли он меня еще?

– Ты сомневаешься в этом? – поднял брови отец. – Но сама подумай, стал бы он так рисковать своим положением, имуществом, наконец, своей жизнью, чтобы помочь нам?

– Но он помогал Грише…

– Не глупи. Не один Гриша в его сердце.

– Вы так думаете?

– Уверен в этом.

– И вы благословите меня на союз с ним?

– Да.

Карета все удалялась и уже практически достигла усадебных ворот, а взор Матвея все не отпускал ее. Он словно боялся, что если оторвется от этой картины, то уже никогда не увидит ее, эту невозможную девицу, которая спалила его сердце.

Он стоял в парадной у большого окна и не мог двинуться с места. На его душе было невозможно тяжело, почти как тогда, когда он узнал, что она сбежала в Петербург от него во время осады завода. Но нынче это чувство было гораздо разрушительнее. Ведь сейчас она покидала его вместе с сыном. Два любимых существа, которые в этот миг отдалялись от него на целый год, а может быть, и на целую жизнь. И он не мог это спокойно принять в своем сердце, вернее, не хотел принимать.

Но Варенька сама сделала свой выбор, она сама все решила, и он позволил ей это. Он сыграл в благородство, и теперь его жизнь была разрушена. Но как же было больно осознавать, что она так и не смогла полюбить его за эти годы. И, видимо, такова была их судьба.

Он ощутил, что его глаза увлажнились. Испуганно заморгал, не понимая, что с ним, и отчего слезы стоят в глазах. Это, по его мнению, было так глупо, не по-мужски и совершенно нелепо. Никогда ранее он не плакал, а уж в этот миг это было просто идиотизмом. Он начал внушать себе, что ему все равно, что эта женщина ничего не значит для него, и что скоро он ее непременно забудет. Однако его сердце бешено болезненно отбивало каждую секунду времени, времени в котором ее карета удалялась все дальше.

И тут он заметил, как экипаж вдруг остановился. Он напрягся всем телом, когда через минуту дверца резко распахнулась. Он увидел, как Варя, высоко задрав юбку, ловко выпрыгнула из кареты, даже не дожидаясь, пока кучер откроет подножку. Она протянула руки в открытую дверцу и забрала из кареты малыша. Матвей окончательно опешил, не понимая, что происходит, и, видя, как она, подхватив на руки Гришу, устремилась обратно по центральной аллее в сторону дома. Варя шла быстрым шагом, чуть спотыкаясь, одной рукой приподнимая высоко юбку и удерживая сына на втором локте.