О как, значит, он главный зачинщик?

— Я язык сломала, а ты как глухая тетеря! — продолжает орать продавщица. — Совсем тупой? Идиота кусок! У-у, сил нет уже! Мозгов нет, считай калека! Говорила, а? Ты в колонию захотел, а?

— Нет, — шмыгает носом пацан и рьяно мотает головой.

— Давай, иди! Пускай тебя дядя в милицию отвезет!

— Полицию, — автоматом поправляю ее я.

На пацане лица нет. Его глаза расширяются от ужаса, и он пятится, пока не упирается в полку с продуктами.

— Выходи давай, скотина такая, я кому говорю! — хватает сына за шиворот продавщица, поднимает откидную полку прилавка и едва ли не пинает его ко мне. — Мне все равно! В тюрьму посадют, как отчима, будешь знать!

Ее толчок настолько ощутим, что мальчуган спотыкается и за малым не падает.

— Забирайте, — это она уже мне. — Делайте с ним что хотите.

Я на мгновение цепенею. Она это что, серьезно?

Да ну, не верю. Наверняка показательное выступление.

Мы выходим из магазина, и я качаю головой. Жду, что продавщица вот-вот выбежит. Однако этого не происходит.

М-да. Повезло с родителями, что скажешь.

Пацан сжимается от страха и смотрит на меня забитым волчонком.

— Как тебя зовут? — обращаюсь к нему.

— Волька, — через пару секунд нехотя сообщает он.

— Володя, значит?

Мальчуган насупливается, смотрит на меня исподлобья.

— Так меня называл только папа. А остальные — Волькой.

— А где он?