– Ты мог бы быть нашим рекламщиком, – соглашается Джон.
– Вот именно! – говорит Энджел. – Ну, ты понял. Я был бы отличным рекламщиком.
– Конечно, если сможешь поднять обе руки над головой в таком положении, – сухо говорю я.
Энджел пристально смотрит на меня и шевелит правой рукой.
– Чтоб вы знали, я восстановил полные восемьдесят пять процентов своей гибкости, большое спасибо.
– У тебя отличная растяжка, – успокаивает его Зак.
– Видишь, Рубен, твоему парню очень нравится моя растяжка.
– На чьей ты стороне? – спрашиваю я Зака, игриво толкая его локтем, когда мы поднимаемся по лестнице.
– Ни на чьей!
– Выбери сторону, – говорит Энджел.
– Да, Зак, выбирай сторону, – вторю я.
– Нет!
– Ты можешь, Зак, – присоединяется Джон. – Сделал один раз, сможешь снова.
– Зависит от того, как пройдет сегодняшний день, – говорит Зак. – Если я пожалею об этом, то могу навсегда вернуться к нейтралитету.
Энджел надувает губы.
– Зачем выбирать нейтралитет, когда у тебя есть радуга?
Зак бросает на Энджела такой колкий взгляд, что тот дергает плечами и поджимает губы, когда к нам подходит один из звукооператоров.
– Итак, вот ваши микрофоны, – говорит он. Он ненамного старше нас, невысокий, крепкий и светловолосый. – Запомните свой номер, встанете на разметку на сцене.
У меня номер четыре. У Зака два. Я в шоке, понимая, что мы снова разлучены.
Нам говорят пробежаться по строчкам