– Ричард, да ты знаешь все на свете! – восхищенно воскликнул Джо Лонг.

– Я почти ничего не знаю, Джо. Вот мой кузен Джеймс – неисчерпаемый источник знаний. Я многое узнал, беседуя с ним.

– Должно быть, ты слушал его в оба уха, – заметил Билл Уайтинг и отступил, любуясь плодами своих трудов. – У побелки есть одно достоинство: даже когда люки задраят, при белых стенах в камере будет казаться не так темно. – И он обнял Уилла Коннелли за плечи. – А если сесть за стол прямо под кормовым люком, Уилл, нам хватит света, чтобы читать!

В начале апреля на корабль привезли всех каторжников, а тем временем строительство юта и полубака продолжалось. Заключенные и не подозревали, что майор Росс по-прежнему слал властям письма об условиях на «Александере», чтобы капитану и в голову не пришло прервать строительство. Капитан Синклер предусмотрел новое помещение для своего экипажа и распорядился соорудить вдоль бортов трехфутовые сходни, ведущие от кубрика к гальюнам. Пока шла постройка, каторжникам, оставшимся на борту «Александера», было не на что жаловаться: люки не запирали, им разрешили пользоваться матросскими гальюнами, а не ведрами. Над носовым люком соорудили рубку – строение, напоминающее собачью конуру с изогнутой крышей, чтобы коки не мокли под дождем, отправляясь в трюм за дровами. Рубку возвели и над кормовым люком, ведущим в кормовые помещения нижней палубы, а два люка над камерой для каторжников снабдили железными решетками, к которым крепились прочные крышки.

«Когда мы выйдем в море, люки задраят, – размышлял Ричард, – и мы опять будем сидеть в темноте, без света и воздуха».

Несмотря на то что теперь каторжникам каждый день давали свежее мясо и овощи и выпускали их погулять по верхней палубе, число больных на «Александере» увеличивалось. Умер Уилли Уилтон, первый из уроженцев запада, но не от болезни, напоминающей свинку. Простудившись на палубе в холодную погоду, он начал гулко кашлять. Врач Балмен прописал ему горячие припарки, размягчающие и вытягивающие мокроту, но хотя такое же лечение назначил бы любой врач свободному бристольцу, Уилли не выжил. Припарки были единственным известным средством от пневмонии. Смерть товарища потрясла Айка Роджерса. Сам Айк уже не походил на того самоуверенного грабителя, с которым Ричард познакомился в глостерской тюрьме, – его неуживчивость и драчливость были показными. Под этой маской скрывался ранимый человек, любящий лошадей и свободу.

Смерть Уилли не была единственной: к концу апреля скончались еще двенадцать каторжников. Пехотинцев тоже косили болезни – лихорадка, воспаление легких, горячка, паралич. Трое перепуганных рядовых сбежали, четвертый совершил побег в последний день месяца. Сержанта, барабанщика и четырнадцать рядовых отправили в госпиталь, найти им замену не удавалось. «Александер» снискал репутацию «корабля смерти» и постоянно поддерживал ее. То и дело семьдесят каторжников перевозили на берег, а камеру обрабатывали уксусом и дегтем, окуривали и покрывали новым слоем побелки. Каждый раз отряд Ричарда обнаруживал, что донные отсеки забиты грязью.