– Ру? – интересуется Багрянцев, очевидно о том, кто мне о родителях Виктора поведал.

– И Гугл. Он очень много знает.

Егор недовольно поджимает губы, отводя взгляд. От меня его прячет, но я упрямей! Пальцы его, сжимающие мой локоть, ладошкой накрываю, заставляя на меня посмотреть. Мнется на месте, с собой борется, губы поджимает.

– Егор.

– Что ты хочешь от меня услышать, Кулагина? Это ваши с ним дела и отношения, я не… черт. Ты нас поругаешь. Не надо так.

– Почему? Я не отстану. Мне нужен ответ, Егор! Я хочу покончить с этой историей, но эти “дыры” душат! Мне. Надо. Знать.

– Волк меня убьет. Или конкретно фейс подправит.

– Полагаешь, что тебе поэтому сейчас надо беспокоиться? Я ближе. Если не ответишь, я тоже могу разозлиться.

Багрянцев ухмыляется. По-доброму. Устало переносицу потирает и тянет:

– Ты понимаешь, что ты сейчас угрожаешь прокурору?

– Я бесстрашная женщина с билетом до Москвы.

– А я слабовольный мудак. Тебе бы это у Витька прямо спросить, а не у меня.

– Молчит. Сказал, что я дура молодая была.

– Так прямо и сказал? – хмыкает Багрянцев.

– Так и прямо. Так что? Почему Волков бросил универ?

– Он сказал тебе правду. Денег не было.

– Егор, блин!

– Но не всю. Короче, если что, ты ни черта не знаешь, я тебе ничего не говорил, Кулагина! Мне моя челюсть еще нужна, а Волков настоятельно “просил” держать язык за зубами.

– Я поняла. Рассказывай давай, – поглядываю на топчущегося чуть поодаль от нас Макара. Терпение – это точно не про моего бывшего мужа.

– Витек жил на полном обеспечении отца. Тот и учебу его оплачивал, и развлечения, Волков полностью финансово от него зависел.