– Не пыли, Волк. Перезвонит.

– Очень на это надеюсь, – но от идеи пару раз хорошенько дать ей по заднице не откажусь. Давно уже пора было это сделать. Исключительно в приятно-воспитательных целях.

Делаю еще один дозвон. Снова та же история: долгие гудки и автоответчик. Мрак какой-то! Мы разъехались полчаса назад. Всего тридцать минут! А меня уже наизнанку вывернуло. Как конфетка сказала? Не превращайся в мнительную истеричку и не трясись надо мной, как над больной? Ха. Три ха, мать его! Самое дерьмовое, что я ничего не могу с собой поделать. После пятого неотвеченного я уже не просто нервничаю. Я на панике. Это бесит. Но будто чую, что-то не то. А моя интуиция редко меня подводит.

– Витёк, там полкан подъехал, – заглянул в кабинет дежурный. – Ждет тебя у себя.

– Понял. Иду.

Наконец-то! Поднимаюсь из-за стола, хватая заявление на отгул. Морально настраиваясь на знатную головомойку, собираю весь свой запас лести и красноречия, и покидаю кабинет оперов. Телефон в заднем кармане джинс упрямо молчит, и я очень надеюсь, что когда я выйду от ВасГена с подписанной бумагой – у меня будет тоже с десяток неотвеченных от Кулагиной. Иначе…

Ох, конфетка, точно возьмусь за ремень!

Однако и через полчаса ничего не поменялось. Все тридцать минут, что я провел в кабинете полковника, телефон не издал ни звука. Дошло до того, что одним ухом выслушивая нравоучения от Шумилова, вторым я, снова и снова набирая номер конфетки, слушал гудки.

– Виктор, у тебя совесть есть? – не выдержал ВасГен, грохнув ладонью по столу. – Я с тобой разговариваю или с фикусом?!

– Так точно, – бросаю, даже не потрудившись взгляд от “трубки” оторвать.

– Что “так точно”? Ты приклеился, что ли, к этому телефону?

– Никак нет, – добиваю Кулагиной смску: “набери мне, срочно”, поднимаясь из-за стола. – Слушай, Геннадич, можно я пойду?

– Можно Машку за ляжку, Волков. А когда начальник с тобой разговаривает, нужно язык прикусить и сидеть смирно, как пионерка.

Переглядываемся, на доли секунды схлестнувшись взглядами. В итоге полковник дает отмашку, складывая руки за спиной:

– Ай, иди уже отсюда! Толку с тобой в таком состоянии разговаривать нет никакого! Чтобы до понедельника на глаза мне не попадался. Решай свои семейные проблемы и в строй возвращайся огурцом, ясно? И молодцов своих предупреди, что вся ответственность за раскрываемость преступлений в эти выходные на них. Пусть только попробуют накосячить – всем “пропишу” волшебных пилюль. Лишение премии, называется, – грозно потряс кулаком Шумилов.

– Ясно, понятно. Спасибо, Геннадич, – тяну руку, – буду должен, – полкан пожимает и с напускным раздражением кивает на дверь.