— Меня выгнали. Они меня не любят. Я им не нужна. Не понимают и не хотят понять, — причитала подруга, опасно раскачиваясь на перилах.

— Я тебя люблю.

— Ты? — её взгляд уткнулся в мой, она устало прикрыла глаза. — Но больше никто.

— Звучит обречённо, Лесь, — попыталась я её подбодрить. — Может, позвоним твоей маме?

Подруга отшатнулась от меня, спрыгнув на тротуар.

— Ты вообще думаешь? — накинулась она на меня. — Какие нафиг звонки? Они от меня отказались. Я им не нужна. Уяснила? — грозно произнесла Леся, но её голос сорвался на всхлип: — Они меня ненавидят!..

— Нет, они тебя любят.

— Лучше молчи, — пригрозила Леська, а я благоразумно замолчала. — Знаешь, что? Я буду вести дорожный образ жизни. Переезжать из города в город, ночевать в машине…

— Ты сошла с ума? — округлила я глаза, норовящие покинуть оправы своих орбит.

— Сама ты с ума сошла, — отмахнулась подруга. — Это же романтика…

— А давай ты лучше у меня жить будешь…

— Нет, — мгновенно перебила она меня, а я сразу вспомнила, что она неравнодушна к моему дяде, и боится, видимо, нарушить своё обещание, данное мне.

— Но тогда…

— Я буду жить в машине!

— Ты рехнулась!

— Нет. Ни фига. Только есть одна просьба… — она жалобно заглянула в мои серые глаза. — Ты поедешь со мной?..

Я опешила.

Вернее, заступорила.

Ещё вернее, лишилась дара речи.

Короче, стала наглядным памятником человеку, огорошенному дурной вестью.