– Это последний наш разговор, Ри.

– Что тебе еще от меня нужно, Даня?! Я паролей и комбинаций от банковских счетов не знаю…

– Было бы смешно, если бы не было так грустно, Мэри. Я чуть не сдох. Моего отца грохнул твой брат, большую часть бизнеса отжал, а я сейчас скрываюсь…

Закатываю глаза.

– Мне тебя пожалеть, Серебряков?!

Слышу немного глухой смех. Так бывает, когда есть повреждения в грудной клетке. Дэн еще не прошел полную реабилитацию.

– Умная, добрая девочка, своих не сдаешь, друзей защищаешь. Мне несложно провернуть комбинацию и просечь некоторые моменты. И я благодарен тебе.

Не собираюсь давать слабину и выдавать информацию.

– Серебряков, о чем ты?! Я тебя не понимаю.

Опять кажется, что он улыбается, и произносит мягко:

– В моей жизни все настолько запутанно, Мэри, что без помощи психологов с психиатрами нормальному человеку не разобраться, но я звоню чтобы сказать.

Замолкает. Чувствую, что ему сложно говорить и где-то в груди рождается жалость к мальчику, знакомому в далеком детстве.

Через короткую паузу раздается голос. Все тот же Дэн говорит со мной, но все же уже другой. Таким тембром управляют армией, интонации сквозят силой:

– Я не слабак, коим ты меня видела, Ри. Я умею мстить и жестокость у меня в крови. Монстр вырастил. Но я хочу, чтобы ты знала… Даю тебе слово. Я клянусь, что никогда не наврежу тебе и твоей семье. Никому, кто дорог тебе.

Сам отключается. А я стою посередине комнаты и дышу, прикрывая глаза.

Ой как непрост оказался мой друг. Слишком сложный, но Дэниел – человек слова, да и отец у него заслужил смерти. Будь у меня нож, не задумываясь вспорола бы ему брюхо. Собственноручно.

Мэри Кац не простит покушения на свою семью. Никогда.

На этом Дэн Серебряков вычеркивается из памяти.

Мы с ним квиты.

– Прощай, Дэни. Будь счастлив. Ты все же неплохой человек…