Мое сердце сжалось. Я ненавидел своих родителей, но они никогда не поступали со мной так, как отец Хейл. Я презирал роскошный особняк, который называл своим домом, но это не был ветхий, потрепанный, грязный металлический ящик на колесах, воняющий пивом, потом и застарелым сигаретным дымом – в лучшие дни. В плохие дни здесь пахло виски, потом, застарелым сигаретным дымом и слезами Хейл, смешанными с ее запекшейся кровью. Я почувствовал, как мой гнев расползается по венам и напоминает о себе легким покалыванием в кончиках пальцев.

– Что он сделал? – спросил я ее, засовывая руки в карман худи, чтобы скрыть то, как мои ногти вонзаются в ладони.

Я ее хотел защитить. Она была моей первой подругой, не имеющей отношения к Королям, и я знал ее с дошкольного возраста. Я наблюдал за этим дерьмовым шоу с первого ряда и давно мечтал покончить с ним раз и навсегда.

– Он просто пьян, Бишоп.

Улыбка. Такая слабая, такая безмятежная улыбка появилась на ее лице.

– Мы можем поехать к тебе? Или ты снял багажник с велосипеда?

Мой гнев немного успокоился, и я расслабил плечи.

– Нет. Я не сниму его до тех пор, пока он тебе нужен.

Она собрала волосы в высокий хвост, обвязав их ярко-розовой лентой, и жестом указала на велосипед.