«Эх, берёзонька, ты моя русская! Бесконечное счастье моё! Шепчешь нежное, только грустное, Сердцу горькое имя его...»

Она так и лежала бы на этом столе, но это был только первый раунд.

— О, мой герой! — Таня одёргивает юбку. — Мне этого так мало.

— Я знаю, — он улыбается, и он уже застегнул ширинку. — Но либо ты со мной, либо с ним.

— Он женился, — она поправляет ворот его рубашки.

Притянуть бы его за этот воротник, впиться губами и продолжить. И он не против, но ему нужен ответ.

— Я был трижды женат, — он перехватывает её руки и заводит за спину. На его невозможно прекрасном лице страдание. Между бровями тревожная складка. — Но, чёрт побери, Таня, мне достаточно просто закрыть глаза, подумать о тебе и уже всё равно кого трахать.

Он целует её в шею, и замирает, вдыхая запах её кожи.

— Бебе, те бет!

«Ты дурачок, любимый! — отстраняется она. — Ты так ничего и не понял».

— Я здесь, мой паук! А значит, я с тобой.

Эти голубые глазищи! Они становятся чёрными из-за расширенных зрачков, когда он злится или страдает, или просто хочет её, как сейчас.

— Я расскажу тебе сказку, — он проводит большим пальцем по её губам.

Она просовывает руки под его рубашку.

Пусть говорит всё что угодно, пока она тут будет тихонько сходить по нему с ума.

— В старом тёмном замке, заросшем вековой пылью жил злой паук. Он не любил дневной свет и яркие краски. Всё в его замке было серым и мрачным, как его чёрная душа. Но однажды…

— К нему пришёл санинспектор?

— Нет, — его руки тоже скользят под её майку.

— Он вызвал клининговую компанию?

— Да, в его грязном замке давно пора было убраться. Но он привык жить в грязи и темноте. Однажды к нему залетела бабочка, — он расстёгивает крючки, и его руки перемещаются на её освобождённую от бюстгальтера грудь. — Юная яркая бабочка.