– Шрама не будет? – Он явно был в ужасе.

– Нет, Уинстон, – ее удалили иглой. Никакого шрама.

– Это самое главное. Пусть тебе вырежут яичники – мне все равно. Это же не ты – я их и знать не знаю, твои яичники. Но пусть только попробуют что-то сделать c моими детками… – Он снова погладил ее груди. – А почему этот врач так мрачно говорил по телефону? Ничего не хотел мне говорить – сказал только, чтобы я побыстрее приезжал.

– Он… он знал, что я хотела детей и… и…

– Так что же он прямо не сказал, что тебе нужно удалить матку? – Он покачал головой. – Эти врачи всегда такие паникеры. Но я доволен, что приехал. Теперь могу вернуться и думать о том, как держал тебя в руках. – Он крепко прижал ее к себе. – Я хочу подольше сохранить это воспоминание – я ведь до пятницы теперь не смогу выбраться. – Он записал номер телефона. – Пусть Энн позвонит мне, как только операция закончится. Если меня не будет на месте, мне перезвонят.

Он задержался у дверей и посмотрел на нее, обежав взором всю ее, словно никогда раньше по-настоящему ее и не видел.

– Я люблю тебя, Дженнифер… только тебя. Ты мне веришь, правда?

Она улыбнулась:

– Да, Уин, я знаю.

Он уже давно ушел, а лицо ее все хранило застывшую улыбку.

В полночь заглянул доктор Галенс.

– Начнем завтра в восемь утра, – бодро сказал он. – И, Дженнифер… все будет хорошо.

Она улыбнулась:

– А как же иначе.

В три часа утра она тихо-тихо встала c постели и бесшумно открыла дверь. В больничном коридоре был тусклый свет, но она увидела медсестру возле лифта. Она прикрыла дверь и тихо оделась. Слава богу, она пришла в больницу в брюках и пальто типа шинели – чтобы сбить c толку фотографов. Она повязала голову платком и на цыпочках вышла в коридор.

Она крадучись продвигалась вдоль стены, потом укрылась в нише, где стоял холодильник. Дежурная сестра сидела в ярком свете настольной лампы и что-то записывала в тетрадь. Пробраться к лифту, минуя ее, было невозможно. Дженнифер оставалось только ждать и молить Бога, чтобы медсестра в какой-то момент оставила свой пост. И еще ей приходилось молиться, чтобы никто не обнаружил ее в темной нише.

Большие часы громко тикали, а сестра все писала и писала в своей тетрадке. У Дженнифер вспотела шея – жар обдавал ее волнами, будто она стояла у печки. Черт возьми – здесь же батарея рядом. Внезапно зазвенел звонок. Слава тебе господи! Звонила пациентка. Но сестра продолжала писать. Оглохла она, что ли? Звонок прозвенел снова – на сей раз, как ей показалось, более настойчиво.

«Да иди же!» – крикнула про себя Дженнифер.

Словно услышав подсказку, звонок зазвенел снова и звонил уже не переставая. Сестра поднялась, как в летаргическом сне, посмотрела на номер палаты, на который указывала светящаяся стрелка, и пошла по коридору в противоположном направлении.