— Прощаю, — все так же спокойно отвечает Сережа, чуть улыбаясь. Перемещает свои руки с талии и обхватывает ими мое лицо. И молчит точно так же, как и я. То, что Алмазов сейчас со мной, а не где-то там в своих мыслях, указывает лишь то, что он гладит мои щеки большими пальцами и при этом смотрит мне в глаза.

— Я на отдыхе встаю рано, чтобы поймать полезное солнце. И тебя буду будить тоже рано, — нарушаю наше молчание я.

— Мне не привыкать.

— А помнишь ты сказал, когда я только пришла на отделение, что ты любишь поспать, поэтому опаздываешь и присутствовать на пятиминутках вместо тебя должна я?

— Помню.

— Поспать ты любишь, это правда. Но ведь ты ни разу не опаздывал на пятиминутку. Зачем соврал?

— Ну иногда я опаздывал, правда, не с тобой. Но сказал это скорее, чтобы тебя напугать. Для студентки, которая только перешла на пятый курс, к тому же, проснувшаяся голой и сбежавшая из моей квартиры, разбив мне вазу, кстати, которую ты так и не отработала, ты слишком вызывающе себя вела.

— Вызывающе?!

— Ага. Примерно так: знать тебя не знаю козел из бара, не колышет меня ни капельки, что я с голой жопой проснулась и сбежала, я королева — все вокруг говно. И точка.

— Я так не думаю.

— Ты часто видишь себя со стороны? Выглядело это именно так. Но пятиминуткой тебя, однако, было не испугать. И да, я тебя специально задирал отсутствием колготок и тем, что ты не сможешь самостоятельно принимать больных. Все ждал, когда ж ты выдашь человеческие эмоции.

— Выдала? — саркастически замечаю я.

— Когда ты оценила свои способности на десять из девяти, ждать от тебя чего-то привычного для всех нормальных людей уже не стоило. Я понял, что имею дело с тяжелым, но очень привлекательным случаем. Но при этом оставлять попытки вывести тебя на что-нибудь этакое — не оставляю.

— Ясно. Сережа?

— Ммм?

— А куда ты сейчас поедешь?

— Домой, — не задумываясь отвечает Алмазов, перебирая мои волосы. Раньше я бы прибила того, кто трогал мои волосы, сейчас же мне это нравится, несмотря на далеко не чистые руки. Вот только желание ударить Алмазова все равно есть. И вовсе не из-за волос, а из-за того, что я чувствую — врет. Гад. Не стал бы спроваживать меня домой, если бы не был занят. Ну я ведь не истеричка, ну не истеричка же? Молчание — золото.

— Точно? — как можно спокойнее произношу я.

— Точно, — усмехаясь, бросает Алмазов.

— Ну домой, так домой, — мило соглашаюсь я и не раздумывая тянусь к его шее и делаю сильный, наверняка, болезненный засос. — Вот так тебе определенно будет лучше. Дома лучше, — с удовольствием произношу я, облизывая губы.