Как и в случае с сожалениями, ненависть лишь мешала.

Она меняла людей. Делала их безрассудными. И убивала носителя.

Я никогда не позволял себе ненавидеть – мне нравилось жить.

Но теперь я мог сказать, что возненавидел два объекта. Чертово кольцо и мужчину, который подарил ей безделушку.

Ненависть жгла нутро, словно я вдохнул перца и получил одновременно удар в глотку и нож под ребра. Такое сравнение я составил из своих проб и ошибок в роли мафиози. Добавьте сюда порцию яда, съедающую тебя изнутри, и получите ненависть.

Черт.

Грудь сдавило, каждый вдох обжигал легкие.

Я встал и, даже не успев понять, что у меня в руке, швырнул в стену лампу. Фарфор раскололся с таким грохотом, что проснуться должен был весь район. Я сделал глубокий вдох и встряхнул головой. Елена точно это слышала. Но она называла меня психопатом – пора бы и соответствовать.

Взгляд упал на ее одежду, лежащую на полу. Она, конечно, до сих пор пахла Еленой и все такое прочее. Я собрал шмотье и запихнул в верхний ящик комода, прямо рядом с белым верхом от ее купальника. Захочет получить обратно, пусть вежливо попросит, не развалится.

Отправив Луке сообщение, я оделся. В черный костюм – под цвет настроению. Мне нужно было убраться из дома, прежде чем я сделаю что-нибудь тупое, например, потребую, чтобы она забыла всех мужчин в своей жизни, кроме меня.

Вместо того чтобы взять с прикроватного столика сигарету, схватил сразу пачку. Выкурю все до единой.

Дверь комнаты Елены оказалась закрыта, из-под нее не пробивался свет. Я разозлился, что она даже не вышла посмотреть на ущерб. Последний раз я что-то расколотил об стену, когда был достаточно мелким, и получил за это ногой под ребра.

Может, Елене стоило бы взять на себя ответственность за то, что она сводила меня с ума?

Я открыл дверь гаража и прислонился к верстаку, сильно затянувшись сигаретой. Я все еще мог чувствовать запах Елены на своих руках: всякий раз, когда я подносил курево к губам, меня накрывало воспоминаниями о ночи.

Черт, это был лучший секс в моей жизни. От этой мысли по позвоночнику пробежали мурашки. Я стиснул зубы и попытался стряхнуть странное чувство. Но тело горело, словно она все еще касалась меня – ее маленькие розовые ноготки, впивающиеся в мои бицепсы, ее пальцы на моем члене, ее запах повсюду. Такой, мать его, сладкий. Я оперся руками о верстак и опустил голову.

Надо было соглашаться на другое предложение Сальватора, когда выяснилось, что Адриана беременна: на угол его территории, на который я давно заглядывался. Тогда я бы точно набил карманы до отказа. А Елена сводила меня с ума, заставляла ломать мебель и курить больше, чем следовало. И у меня появилось по-настоящему дурное предчувствие: если эта женщина скажет «пожалуйста», я дам ей все, что она захочет.