Бенито строчил эсэмэски, вероятно, очередной невезучей барышне. Я была непомерно рада видеть кузена, и на глаза навернулись слезы.

– Я обязан тебе про нее рассказать, Елена, – сказал он, бросая телефон на приборную панель. – Блондинка, высокая… а какие ноги! – Бенито сделал круг из большого и указательного пальцев, жестом показывая «идеально», и посмотрел на меня. Уронив руку, он сразу помрачнел. – Что этот ублюдок сделал?

– Ничего. – Я потрясла головой, вытирая глаза. – Зато я веду себя как глупая девчонка.

Он прищурился.

– Елена.

Я кинулась на него с объятиями, обвив руками шею Бенито. От кузена исходил запах геля для волос за сто долларов, смешанный с любимым коронным парфюмом.

– Я понятия не имею, как ты вообще цепляешь женщин, когда на тебе столько парфюма: за километр можно учуять.

Кузен обнял меня в ответ.

– Штабелями ложатся.

– Спасибо, что подобрал меня.

Он стиснул меня сильнее.

– Если он сделает тебе больно, скажешь мне. – Это не было вопросом, но прозвучало именно так.

Но мы оба знали, что Бенито ничего не сможет сделать, если дело дойдет до рукоприкладства. Никто в Коза ностра не совал нос в чужие жизни и в отношения. Не вмешивался, даже если речь шла о насилии.

– Он ничего такого не сделал. – Я отстранилась и пристегнула ремень.

– А в чем же проблема? – Бенито стер слезу с моей щеки. – Месячные? Красная армия пожаловала?

Я засмеялась.

– Я скучала.

– Я тоже скучал, кузина. Поехали домой.