— Сизый? — Яна стала скатываться по стене, хватаясь за шероховатость каменной кладки.

Я перепрыгнул через диван, стоящий посередине гостиной, и подхватил ее в сантиметре от каменных ступеней лестницы.

— Весело тут у вас, я погляжу!

Голос, который я меньше всего ожидал услышать в этом доме, вытеснил тишину, разорвав ее в мелкие клочья. Конечно… Кто, кроме него?

— Лазарь?

Глава 33

Глава 33

Олег

Солнце уже поднялось, зависнув белым светящимся шаром над горизонтом. Снегопад только набирал обороты, скрывая всю яркость светила, превращал лучи во что-то мягкое, тягучее, как плавленый сыр. Пушистые ели ровной стеной стояли прямо за домом, как настоящие стражники, берегущие наш хрупкий покой. Они раскачивали ветвями, сбрасывая снежные шапки, нашедшие убежище на острой бахроме иголок. Мне нравился этот дом, в котором я довольно часто находил укрытие, отлеживался месяцами, зализывая раны. Он стоял на самом отшибе небольшой, почти безлюдной деревни, в которой жили одни старики, оставшиеся доживать свой век на родной земле. До трассы было несколько километров, что позволяло насладиться настоящей тишиной в полной мере. Частая поросль леса заботливо огибала участок, скрывая дом от любопытных глаз.

Непривычно чистый воздух просачивался через деревянные рамы окон, опьяняя своим головокружительным ароматом: яркая хвойная нота, прикрытая земляным ароматом опавшей листвы, покоившейся под толщей снега, всю палитру ощущений дополнял резкий морозец. Настоящий, не такой, как в городе. Ничто не мешало ему показывать свое могущество, румяня щеки и рисуя красивые узоры на стеклах. Воздух не прогревали огромные рекламные щиты, светящиеся круглыми сутками, сказывалось отсутствие многокилометровых пробок из разогретых машин, не было толп людей, извергающих теплый пар в воздух. Все было по-настоящему.

Через приоткрытое окно слышался скрежет лопаты. Сизый уже шаркал по двору, пытаясь себя занять хоть чем-то. Пластмасса противно шкрябала по каменной брусчатке, раздражая напряжение, сковавшее всех обитателей лесного домика. Как ни странно, но Сизого понять мне проще всего. Усталость от пребывания в одиночном заточении делала его нервным, но он уже перестал задавать вопросы, смирившись со статусом отшельника. Надо признать, что ему это пошло на пользу. Он скинул ту отвратительную маску дерзости, оголив нутро, позволив узнать настоящего и надежного паренька, уснувшего под слоем пыли и городской мишуры.

Янка закрылась в спальне, отказываясь открывать кому-либо. Она не плакала, не кричала, просто шептала, что нужен воздух. Ее голубые глаза так и искрились грустью и непролитыми слезами, а руки дрожали. Она сдерживалась изо всех сил, чтобы не показать боль и растерянность, вибрирующую в теле.