Я слушаю его, вспоминая сон со щенком, которого мне было безумно жаль. Выходит, я видела и себя, и Розу? Неужели она действительно моя сестра? Неужели меня звали Лилией? Неужели у нас были родители? Неужели Матвей жил по соседству?

Я ничего не помню. Мне кажется, будто Габриэль рассказывает сказку.

– Я сидел в своей комнате и плакал от страха. Я не считал себя виноватым, но был уверен уже тогда, что общество в лице родителей не примет моих секретов. И я ненавидел тебя, Лиля, за то, что ты сделала. Это было настоящее предательство. – Габриэль снова приближается ко мне и берет за лицо хваткими пальцами, сдавливая так, что я уверена – останутся синяки. – Я так любил тебя, сестренка, а ты меня предала. Видимо, я недостаточно пугал тебя монстром. Ты так и не смогла исправиться.

После того как гости спешно расходятся, родители поднимаются наверх, в свою комнату. Мальчик с льняными волосами знает, что они будут говорить о нем. Знает это и очень боится.

Как только они заходят в спальню, мальчик открывает окно, по карнизу пробирается на их балкон и прячется там, в тени. Его птичье сердце стучит так громко, что он опасается – вдруг они услышат? Раскаяния в нем нет, только страх, пустивший корни в самую душу. И гулкая слепая ненависть к Лиле, которая все рассказала. Как только посмела! Все разрушила, все!

Он слышит почти весь их разговор.

– Мы его отдадим, – говорит отец злым голосом, меряя комнату шагами. – Мы отдадим этого психопата обратно, откуда взяли.

– Куда мы его отдадим, Сережа? – плачет мама. Мы взяли его из детского дома, чтобы потом возвращать? Даже с собаками так не поступают.

– Я сказал: в одном доме с моими дочками это чудовище жить не будет. Я с самого начала подозревал, что он не в себе. Черт побери, о чем мы думали, когда его брали! Его мать была алкоголичкой, а когда умерла, он просидел с ее телом двенадцать часов. У него искореженная психика, и я не позволю ему навредить девочкам!

– Но, Сережа, как мы отдадим его, что скажем? Как он будет один?

– Думаю, нормально, раз научился убивать собак.

– Он наш сын.

– Он опасен для общества. Милая, ну подумай сама, что будет, когда он подрастет? Тебе не страшно за девочек? Я несколько раз видел, как он смотрит на Розу – как взрослый мужчина на женщину! Сначала я думал, что мне это просто кажется, корил себя за такие мысли. А теперь я ни в чем не уверен. Он измазал ее своей кровью и стал рисовать портрет! Все начинается с малого. Сначала собаки, потом люди. Я боюсь за своих дочерей. А ты? Переживешь, если с ними, не дай бог, что-то случится?