— Джулия, ты в порядке?

Она кивнула.

— На отделение экспериментальной медицины, в первую палату, — повернулся Эдвард к санитару.

Фаррелл-старший подошел к Юле и тихо произнес:

— Все будет хорошо. Я выясню у Роберта, что случилось и приду. Помни, тебе нельзя волноваться, иначе нам не выбраться из этой больницы никогда, — Эдвард отцепил ее пальцы от каталки и размял заледеневшую ладошку в своих горячих руках. — А я очень хочу поскорее доставить вас в Лондон не только живыми, но и в здравом рассудке.

Юля, напряженная как струна, кивнула и закрыла глаза.

Эдвард дождался, пока санитар вывезет каталку с ней из палаты, и достал из кармана телефон.

— Какая муха тебя укусила? — без предисловий набросился он на сына. — Я три дня Джулию на коктейле из антидепрессантов и снотворного держал! Она едва в норму сегодня пришла.

— Виктор прав, я только все порчу.

— При чем здесь Виктор? — опешил Эдвард. — Давай встретимся у выхода, поговорим на свежем воздухе.

«Ну спасибо, коллега, подсуропил!» — стягивая халат, кипятился он, как котел со смолой.

— Здравствуйте, — раскланялся он на ходу со знакомым хирургом в коридоре.

В лифте Эдвард пригладил волосы перед зеркалом, медленно сосчитал до двадцати и взглянул на часы. Размолвка с сыном никак не входила в его планы. Он сегодня назначил на три часа встречу с адвокатом для Юли, в запасе оставалось еще четыре. Полиция давно настаивала на допросе, но Эдвард не хотел, чтобы Юля общалась с ними один на один, тем более без подготовки. На первом этаже Эдвард зашел во врачебный гардероб, неспешно надел черное кашемировое пальто, темно-синее в клетку кашне, шляпу и перчатки из мягкой телячьей кожи. Он вышел на улицу и взглянул на небо. Утро выдалось серое и холодное, что не удивительно для питерского октября. Ветер собрал в отару низкие свинцовые тучи над лесом, и теперь гнал их к заливу. Эдвард поднял воротник и пошел к сыну, ожидавшему его на скамейке.

— Пройдемся, мистер репортер? — предложил он.

Роберт неохотно поднялся, и они пошли по дубовой аллее, вытянувшейся вдоль больничных корпусов и уже растерявшей свой пышный наряд. Эдвард молчал, желая, чтобы сын первый начал разговор.

— Меня послезавтра ждут в издательстве, — процедил Роберт сквозь зубы. — А я сижу в забытом Богом месте, с жестким диском от раздолбанного ноутбука вместо рукописи на руках и наблюдаю, как ты соблазняешь мою невесту.

— Тогда тебе нужно сегодня, в крайнем случае завтра, вылетать из Петербурга на перекладных, — Эдвард сжался внутри как пружина, горя желанием зарядить сыну так, чтобы тот не поднялся: «Бедная девочка! Я должен был знать, что этим кончится». — Я давно предлагал тебе отправиться в Лондон и не портить нервы ни себе, ни окружающим.