Он снова шаркнул ногой, отвесив шутовской поклон, и из открытой папки посыпались фотографии и бумаги. Юля даже не шелохнулась. Иван Артемьевич присел на корточки, кряхтя как дед, сгреб с пола свое добро и убрался восвояси.

Юля подошла к окну и прислонилась лбом к холодному стеклу. В груди пекло, превращая, поселившуюся в сердце, надежду на лучшее в пепел: «Что же делать? Меня не только не выпустят из страны, но и убьют при первом удобном случае. Рассказать Эдварду? Нельзя, тем самым я подставлю его, да и говорить в стенах, которые имеют уши просто глупо. Похоже, нам пора серьезно побеседовать с Виктором наедине».

Юля, пылая от негодования, вышла из палаты, и, повернув ключ в замке, улыбнулась парню, стоявшему около окна.

— Привет, — подошел он к ней, — снова следователь приходил?

— Да, следователь. А откуда ты знаешь?

— Меня Иван зовут. Вести быстро разносятся по больнице, — он протянул ей руку.

— Юля, — пожала она теплую ладонь. — Даже слишком быстро.

— Мне недавно поставили протез вместо ампутированной ноги, теперь целыми днями учусь ходить без костыля.

— Ух ты! — Юля только сейчас поняла, что не знает где искать Виктора. — Даже незаметно, что у тебя там протез. А ты не в курсе, где кабинет Правдина?

— Конечно. Проводить?

— А тебе можно?

— Нужно.

Они дошли до лифта и спустились на другой этаж. Иван проводил ее до двери с табличкой «главный врач».

— Тебя подождать?

— Не стоит, — вежливо улыбнулась Юля и без стука вошла в кабинет.

Виктор сидел, развалившись в кресле за столиком и беседовал с темноволосым мужчиной лет тридцати. При виде Юли разговор прервался. На столе стояла бутылка «наполеона», тарелка с кружочками лимона и три пузатых бокала. «Кто был третьим на паровозе можно не спрашивать», — Юля подошла и села рядом с Виктором.

— Как вы могли? Ладно я, Роберт, но ведь Эдвард ваш друг! — без предисловий начала она.

Виктор встал, достал чистый бокал, наполнил его наполовину и поставил перед Юлей.

— Так и родина мне не враг, — он подмигнул ей. — Уже очнулась от любовных чар?

— Я крепкая девушка, — передразнила Юля его же слова.