– И?

У Игнатьевой рот сам собой раскрылся. Все остальные выпучили глаза. Кто-то даже ахнул.

– Я думал, в этом мире неизменны только пирамиды и любовь Зайкина к Ермаковой, – выкрикнул Гога сбоку. – Боюсь, завтра получим новости из Египта.

– Ничто не вечно под луною… – подхватил низкий баритон Варданяна спереди.

Все невесело посмеялись, кроме Карины и Зайкина. Она смотрела на его профиль. Идиотская улыбочка привычно рассекала лицо. Покрасневшие глаза слезились. Нос шмыгал. Знакомая картина стала отдавать холодом.

– Что между вами произошло? – спросила Настена, нахмурившись и придвинувшись к подруге почти вплотную за партой – в кои-то веки на лекцию Губкина она прибежала не впритык.

Карина пожала плечами, встретилась с подругой глазами и ответила с раздражением:

– Кто знает, что у этого придурка в голове.

Такое состояние еще предстояло осмыслить, но ворвавшийся преподаватель не оставил времени на размышления.

Юрий Петрович прошустрил к кафедре и с ходу начал с того места, на котором остановился в прошлый раз. Все схватились за ручки, а Карина даже ноутбук не достала и потянулась за ним к сумке. Пока система загружалась, она глянула на Зайкина, тот смотрел на преподавателя спокойно и внимательно слушал, как ни в чем не бывало. Про себя девушка над ним смеялась, хотя сохраняла лицо равнодушным: «Дебил, будто это что-то изменит. Надеешься, я теперь за тобой бегать начну?». Хотелось расхохотаться карикатурно, как злодеи в малобюджетных комедиях, да окружающие бы не поняли.

После лекции, не успел Губкин закрыть дверь, все кинулись к Зайкину с одним вопросом:

– Как так?

С наибольшей претензией спрашивала Игнатьева, скрестив руки. Карина закатила глаза, хотя ее интересовал тот же вопрос. И Настена внимательно вглядывалась в толпу вокруг первой парты.

– Как? – невозмутимо ответил парень.

– Что случилось-то между вами? – Варданян надавил руками на парту.

Карина бы очень хотела видеть лицо Зайкина сейчас, но толпа его окружила плотной стеной, даже пробиться при желании вряд ли бы удалось.

– Ничего, – говорил спокойный голос.

– И как ты объяснишь тогда свое странное поведение? – как следователь на допросе, спросила Игнатьева, уперев руки в бока.

Лисья мордашка вытянулась, глазки сузились.

– А что нужно объяснять?