– Зачем мне планетарий? – улыбнулась она фальшиво, гладя его шею. – Мне кажется, я уже увидела космос.

Он весело прищурился и раскрыл белозубый рот. Комплимент пришелся его самодовольству по вкусу.

– Там другой космос.

Они лежали в обнимку, хотя ей так и хотелось вырваться, скинуть тяжелую руку с бедра, перестать чувствовать попой уже мягкий и сморщенный член и ощущать мускусный аромат с примесью каких-то трав. Девушка все никак не могла привыкнуть к его натуральному запаху. Он казался сыроватым и грубым, но больше всего чужим.

Мысли о Зайкине спасали. Карина вспоминала разные эпизоды из университетской жизни и невольно улыбалась. Мозг возбуждался, поток сознания ускорялся, волнение плавало по венам, оставляя приятный трепет. Хотелось быть с ним здесь и сейчас. Просто стоять рядом, дышать кокосом, всматриваться в синие глаза, слушать его истории и смеяться.

Поддавшись порыву, она написала ему сообщение, самое глупое из всех возможных в два часа ночи: «Ты спишь?». Сердце яростно колотилось. Глаза впивались в галочки под текстом, уведомлявшие о прочтении. Девушка постоянно оглядывалась на Жерара, боясь, что он может проснуться в любой момент, но он похрапывал умиротворенно.

Наконец, галочки поменяли цвет. Карина задержала дыхание. Сердце готовилось оборваться, слишком буйно билось о грудную клетку. Она возненавидела время в эти мгновения – секунды тикали нестерпимо медленно. Еще больше бесило обозначение действия собеседника в чате: «печатает…» с троеточием, усугубляющим ожидание неизвестного и не дающим никакого облегчения. Он долго печатал, прерывался и опять печатал, а ответ пришел короткий: «О тебе думаю». Фраза пролилась медом в душу. Карина мгновенно успокоилась и зарумянилась.

«Дрочишь?» – сама не поняла, почему перешла на пошлости, ведь хотелось другого.

Зайкин сначала прислал игривый смайлик с уходящей наверх ухмылкой, а потом написал: «Уже». Девушка чуть не захихикала, но сдержала себя ладонью. Целую минуту размышляла, что ответить, ведь еще не успела придумать, зачем решила ему написать, и чувствовала себя теперь глупо. Возбуждение не давало мыслить трезво, а тупить дальше не хотелось. И заканчивать на этом тоже. Она ведь и написала ему только для того, чтобы почувствовать связь, его близость и доступность, сымитировать присутствие.

«Кариш, я тут подумал… – опередил ее парень и снова долго печатал с перерывами, выдавая мысль по частям. – Ты не хочешь, чтобы Полина меня узнала… Получается, ты меня с ней никогда не познакомишь… Как Зайкина… Мои шансы уничтожены?». В конце он поставил эмодзи, в котором не было улыбки, вообще никакой, только две точки изображали глаза.