– Смотри, до чего ты меня довела, – пришибленно озвучил парень, схватив ее за руки. – Меня отчислили.

Карина не смогла скрыть собственное торжество. Фейерверк посыпался из глаз. Улыбка растянулась до ушей. «Неужели мучения закончились? Так тебе и надо, мудила», – ликовала стервозная душа.

– Ты сам себя довел, – хладнокровно ответила девушка и вырвалась.

Ноги двинулись к тротуару. Он сорвался за ней и чуть обогнал, чтобы развернуться передом. Карина остановилась, поняв, что так просто от него не избавится. Мимо проехал автомобиль с яркими фарами. Осветил лицо каждого на мгновение. Трунов смотрел с безумной надеждой. Она – с закоренелым равнодушием.

– Нет, это все из-за тебя. Я знаю, что ты с этими уродами спишь мне назло, специально у меня на глазах. Все простить не можешь.

Девушка стиснула лямку спортивной сумки от злобы на его самоуверенность. Он натурально раздражал одним своим присутствием. Каждая нотка голоса бесила. Было неприятно находиться с ним рядом. Хотелось отмахнуться, как от назойливой навозной мухи, закрыться сеткой, прихлопнуть, наконец.

– Я тебя прощаю, – выдавилось с натугой.

– Как-то не похоже на правду, – Трунов усмехнулся и снова попытался ее схватить, но она вовремя убрала руку и ускорила шаг. – Ты все еще злишься на меня. Значит, любишь.

Карина не стала сдерживаться от смеха и остановилась, чтобы расхохотаться ему в лицо.

– Знаешь, а ты, пожалуй, прав. Любовь – это зло, – ирония четко слышалась в ее голосе.

– Кар, хватит издеваться надо мной.

Трунов сгустил брови, надул губы и посмотрел в глаза исподлобья – выглядел тоже смешно.

– Давай, поговорим нормально. Сколько можно в это «Ну, погоди» играть?

Она взглянула на цифры в телефоне, которые показывали время, не сразу осознав их значение. Просто было важно, что еще не семь, Полина с Зайкиным пока не встретились.

– Хорошо. Говори. Я слушаю.

Карина вздохнула, посмотрев ему в лицо. Когда-то думала, что любила это лицо, а теперь от него тошнило. Столько зла потратила впустую. И душевных сил. А сейчас отпустило, словно снесло невидимой ударной волной или выжгло кислотой без остатка. Простить – не простила. Скорее, перестала обижаться, потому что больше не придавала этому значение.

Хвойные глаза глянули виновато, все еще исподлобья и сделали быстрый круг. Рот сплющился до черной полоски. Под распахнутой курткой грудь расширилась на вдохе и медленно сдулась.

– Только выслушай до конца, пожалуйста.

Карина внутри противилась, но согласилась и кивнула. Она заранее плевала на все, что он собирался сказать, знала, что ничего нового не услышит, понимала, что говорить им уже не о чем. А молчать тем более.