Отражение света от уличного снежного одеяла усугубляет синь под глазами Карелина. Мутный взгляд напоминает играющее гнилью болото.

Тимур выстаивает перед Главным ровно, осанкой не сдается.

— Сняли, — роняет Брус. — Они в безопасности, если ты об этом. Ты же не предполагаешь, что я оставил ее без защиты.

— Не моё дело предполагать. Я услышал, я спросил. Просто все, пацаны в смысле, в деле сейчас.

— Она пишет тебе? Или Петр? — кивает чугунной головой снизу вверх подчиненному.

— Нет же. Я же… Мне жена моя пишет. И доча. Куда все пропали. Ну это такое. Так… она знает… про дока?

— Что про дока?

— Она знает, — спрашивает Тимур твердо, — про ранения? Твои.

Ноздри у Карелина раздуваются, как ветрила в эпицентре шторма.

— Я же сказал, — сипит он, — что я не поддерживаю с ней контакт. Проваливай к терминалу. Попрыгай на одной ноге, если яйца отморозил вместе с мозгами.

Тимур снова чешет себя по затылку.

— Так вот чувствую, морозить нечего-то. Ну прибьешь ты меня. Велика потеря. Я просто не въезжаю, что здесь происходит. А потом гробы заказывать? Насколько… Я не говорю, мол, ты ее кинул. Ты ж бы не кинул при такой заварухе, неважно что. Насколько охрана нормальная у нее? Просто все тут и в Нерубайске сейчас.

Возвращается ко столу Карелин такими же шагами. Поднимает ствол и перезаряжает.

Тимур остается стоять на прежнем месте.

Карелин проверяет курок, словно нащупывая заранее — дабы запомнить. Словно тактильная чувствительность в ладони не пашет.

И стреляет себе в руку.

Тимур невольно откидывается назад, будто от невидимого отката выстрела напротив.

— Вот настолько нормальная. Надо будет, и меня прикончит. Сойдет?

Жжение расходится электрическими разрядами, круг за кругом увеличивая площадь нагрева. Отверстие пульсирует, отвертка боли прокручивается и прокручивается, колошмотя плоть. Болью такой сладкой…

В этот раз его сразу пошатывает, и мнится, что это от вязкого сиропа боли, наконец-то наполняющей, наконец-то разливающейся… как тогда, в их комнате, сотни раз, наверно, Кира спрашивала что-то или щебетала, а один раз даже возмущенно вырвала его телефон из рук и пряди ее, ровные и тонкие, хлестнули Рому по плечу…