Он руку у себя на ноге в кулак сжимает и смотрит прямо, не моргая. От внезапного смущения не выдерживаю и перевожу взгляд на его напряженную ладонь. Дробь от постукивания двух пальцев по джинсовой ткани практически беззвучна.

А потом я закидываю ногу на ногу, сжимая бедра, и медленно, сбивчиво выдыхаю. Соски под лифчиком твердеют. Провожу по ноге неспешно ладонью. И снова на него полузакрытые глаза поднимаю.

Дыханием он частит, и жрет меня лава прямо из расширенных мглистых зрачков. Мне кажется, что на меня едва ли не искры сыплются, потому что покалываниями кожа волнуется.

Одними губами он растянуто говорит: «потом».

Я сжимаю свое колено, и киваю неуверенно.

Вася настаивает, чтобы мы к нему в квартиру ехали, и никто не спорит. В машине он всю дорогу говорит по телефону, мою ладонь к собственному бедру припечатывает и каждый палец основательно ощупывает.

Квартира у него с до смешного ужасным ремонтом. Стерильный хай-тек со всплесками «у-меня-появилось-много-денег» модернизма. Планировка и высота — улет. Я даже зависаю перед окном в гостиной.

Пока Кулак принимает душ, объясняю козленочку, что он пойдет сегодня на дневные занятия, учитывая что вчерашние пропустил. Он явно надеялся отлынуть, но не прокатит.

Всего два урока, бога ради, в частной школе, с индивидуальным преподом. Да это курорт!

Он насупленный сидит. Спать не хочет, хотя я предлагаю два часа отдохнуть еще. От второго завтрака тоже отказывается демонстративно, но я все равно готовлю. Ему нужно больше есть, и я сама умираю что-то нормальное пожевать.

В холодильнике у его столичного Величества чудеса настоящие. Красная икорка по судочкам килограммами и хлеб задубевший, все это в объятьях друг друга. Я сама не шибко аккуратная и точно не хозяйка образцовая, но картина забавная.

Готовлю нам с Ваней омлет, и заготовку для хозяина оставляю. Думаю, тоже захочет.

Ваня уплетает колбасу из омлета за обе щеки, когда Кулак возвращается в кухню-гостиную. Доделываю нам кофе, и заготовку на сковороду выливаю.

Он кофе закидывает в себя за три глотка.

— Еще? — приподнимаю я брови.

— Водичкой чистой закидаюсь дальше, — качает головой. — Я в участке там водки себе купил у мусоров. Они там все Петренко на самом деле за дерьмо считают.

Кошу взглядом на Ваню, и строгость выдаю в сторону буйвола. Чтобы следил тут что именно перед ребенком говорит. Кулак смотрит на подростка с сомнением. Тот же явно лыбится, просто из-за вилки не видно.

— Кушать подано, — вздыхаю я и тарелку перед грубияном ставлю, с фраже и салфетками.

Сама за омлет принимаюсь с неприличной скоростью, пока тот еще теплый.