Когда впервые рассказывал об этом Платону Игоревичу, в пол смотрел на ковер индийский. Спорю, не просто так он там лежит, узорчатый, не меня первого отвлекал от внимательных глаз проницательного психолога. Так стыдно было тогда за то, что я пережил пытки и запомнил их.

Сидел напротив доктора, толстовка на мне черная, как уголь, огроменная. Рукава натянул, чтобы ладони и пальцы спрятать, которые в шрамах и бинтах, особенно на левой руке, там даже «Трудерма» не справилась (пришлось забивать бугры рисунком). Капюшон на лоб посильнее, на лице щетина пучками: плохо еще борода росла в то время. Чудище, без шуток. Раздавленный морально и физически, непонятно, зачем выживший.

Платон Игоревич делал вид, что привык к таким историям, но точил карандаши. Медленно, неторопливо. За сеанс до пяти карандашей в ноль уничтожал – весь стол деревянными завитками и графитом оказывался завален. Не понимаю, почему врач от меня не отказался, кошмары ведь точно мучили после сеансов: я ж красочно рассказывал, в подробностях.

Как орал, рассказывал, до кашля лающего, клокочущего, думал, легкие выплюну. Как крошки с пола собирал языком, когда уровень гордости ушел в минус, оставив в наличии только желание пожрать хоть что-нибудь. Говорили ползти – полз, рыдать – рыдал, просить – просил.

Много чего я там делал, в подвале этом, чтобы возненавидеть себя и свое тело. Сквозь язвы грязь внутрь впитывал, пока душа не почернела, как тело местами да толстовка любимая. До сих пор в шкафу висит, как напоминание о том, кем являюсь на самом деле.

А в последние дни забывать начал. Поверил. Вцепился в Веру. Опять эта тавтология, но никуда не деться в моем случае. Запудрил мозги девушке с многообещающим именем. Чего она ждет от меня, интересно? Защиты, поддержки? Родители ее чухнули, в конце концов, с кем дочка связалась. Относятся настороженно, полагаю, наводят справки. Но их и понять можно: брата моего они любили, а ко мне как относиться?

* * *

Итак, четвертое сентября. Вот и осень наконец-то.

Ужины-обеды Вера приносит с работы. При мне не готовит, чтобы не воняло жареным мясом, хотя плиту я починил. Ну как починил, вставил вилку в розетку. Теперь плита снова выключена от греха подальше. В квартире чисто, свежо, прохладно. Хорошо так, даже выходить на улицу не хочется. Чем я и занимаюсь в основном – сижу взаперти, не считая коротких перебежек до спортзала. На улице подстерегает слишком много опасностей, если вы понимаете, о чем я. Со мной же считали импульсы, должны понимать.

* * *

Выхожу из подъезда. Страшно, подраться хочется от злости и бессилия. Ощущение, что все кругом со стаканами одноразовыми ходят, а что в них – черт его разберет. Дымят, тычут в меня сигаретами. Мимо проносятся машины, в двигателях которых ежесекундно происходят мини-взрывы. Я только и слышу, как щелкают зажигалки. Жду, что снова обольют.