Сглатываю. Сердце колотится так, что никакая музыка не заглушит. Почти давлюсь этими неистовыми ударами.

- Я не могу это принять, - роняю сдавленно.

- Тогда найди кому отдать, - пожимает плечами.

Все спланировал заранее. Подстроил. Нарочно.

Отказаться от предложения нереально. Невозможно.

Зверь на шаг впереди. Хватка жесткая. Как тут вырваться? Как разорвать объятья? Его клыки и когти вонзаются прямо в душу.

- Почему ты про возраст не сказал? – выпаливаю, закрываю сумку, пальцами в кожу впиваюсь, стараюсь обезумевший пульс вразумить, унять.

- А почему я должен был говорить? – интересуется ровно и холодно, даже не смотрит в мою сторону. – Что это меняет?

- Тебе двадцать три? – вопрос причиняет физическую боль, точно лезвием изнутри полосует.

- Да, - как удар грома, а после следует насмешливое: - Через пару месяцев стукнет двадцать четыре, если так тебе станет проще.

Не станет. Нет, нет. Никогда.

- Господи, - рот ладонью зажимаю.

Глаза обжигает. Тянет разрыдаться. Прямо тут и сейчас. Сама не понимаю почему. Вроде и первый шок прошел, вроде стоило уже привыкнуть, смириться.

Ох, кажется, я до последнего надеялась на ошибку. На досадную случайность. На какое-то недопонимание. На чертово чудо. Идиотка. Дура. Просто набитая дура.

- В чем проблема-то? – мрачно бросает Никита.

- Ну наверное в том, что ты мог быть моим сыном, - выдаю судорожно.

- Точно, - смеется. – Если бы ты меня в десять лет родила. Но подозреваю, ты в этом возрасте совсем другими вещами была озабочена.

- Это не смешно! – восклицаю яростно.

- Смешно, - вдруг взглядом припечатывает. – Смешно наблюдать, как ты даже самый тупой повод использовать готова, чтобы со мной расстаться.

- Я не…