— Только головка.

Головка погрузилась еще на несколько сантиметров, а потом мы просто поглощали друг друга.

Он любил брать меня сзади, иногда на четвереньках, иногда на коленях, прижимая мою спину к его груди. Я любила это в любом случае, но он был прав — моей любимой позой была миссионерская. С его руками, лежащими на кровати рядом со мной, с прессом, напрягающимися при каждом толчке, и интенсивностью в его глазах, горящая в моих.

Пытаясь быть наполовину ответственной, я не умоляла его снова войти в меня. Он всегда выходил, каждый раз входя в новую часть моего тела. А потом, на мгновение, мы просто ловили воздух, тяжело дыша друг на друга. Все еще задыхаясь, он целовал меня, коротко и сладко, прежде чем понести в ванную и включить душ.

Он смывал оргазм с моего тела, а потом мыл мне волосы. Я никогда в жизни так сильно не мыла волосы шампунем — мой мастер убьет меня, — но, конечно, если бы она хоть раз запустила руки этого мужчины в свои волосы, она бы поняла.

Закончив, он целовал меня под струями воды. Пока я не начинала задыхаться и умолять его трахнуть меня.

Но он никогда не брал меня.

Я знала, что он этого хочет. Он был тверд, издавая мучительный стон, когда я обхватывала его рукой, но он только замедлял поцелуй и отходил от меня.

Мне нравилось, когда ему звонили, потому что, когда он разговаривал по телефону, он дольше держался. Он сидел на диване в моей комнате и говорил по Русски, наблюдая, как я расчесываю волосы, втираю лосьон в кожу и одеваюсь в какую-то обтягивающую вещь, где я умирала от желания, чтобы он сдался и снял ее. Жар его взгляда следовал за каждым моим движением, оставляя мою кожу чувствительной и очень волнующей. Как только он заканчивал разговор, он уходил, а мне уже не терпелось, чтобы он вернулся.

У меня не было мужчины в моем личном пространстве с тех пор, как появился Антонио, и даже тогда, он никогда не мыл мои волосы, не спускался на меня вдвое меньше, чем этот мужчина, и не смотрел на меня взглядом, заставлявший сгорать.

Я могла бы к этому привыкнуть.

И меня это пугало.

В Четверг утром на йоге Вэл болтала о новом парне, с которым встречалась. Инструктор уже дважды угрожал выгнать нас за разговоры, и мы работали над третьим. В свою защиту скажу, что я почти не участвовала в разговоре, потому что застряла в какой-то стране грез по имени Кристиан.

Прошлой ночью, когда его руки втирали шампунь в мои волосы, я спросила его, есть ли у него странный фетиш на волосы. Он ответил:

— Только на твои.

— Почему? — спросила я, затаив дыхание.

— Мне нравятся твои волосы, malyshka (прим.пер: Малышка). Это первая часть тебя, которую я увидел — твой затылок на свадьбе. А потом ты повернулась и посмотрела прямо на меня. Но ты смотрела не на меня — ты смотрела мимо меня, на своего нового мужа, с этим безумным блеском в глазах. Первая девушка, на которую я хотел смотреть, была слишком занята, глядя на другого мужчину. Именно тогда я начал ненавидеть его — и до сих пор ненавижу, хотя он мертв, — его голос стал грубым с легким акцентом, — Потому что он получил этот взгляд от тебя, а я никогда.