Мое сердце снова забилось.

— О Боже мой, — с облегчением выдохнула я. — Я думала, ты серийный убийца.

У него вырвался тихий смешок.

— Не слишком далеко.

Двадцати двух килограммовое одеяло было всего лишь его рукой, обнимающей меня, и жар — единственное, чем он прижимался ко мне. В окно не проникал солнечный свет, но комната все еще была освещена. Он оставил дверь в ванную приоткрытой и включил свет, как я делала каждую ночь. От такой задумчивости у меня тяжело забилось сердце. Но теперь, когда я была не одна, здесь было до неловкости светло.

Я сглотнула.

— Я, наверное, могла бы спать и без света, если он не дает тебе спать.

От одной этой мысли у меня под кожей выступил холодный пот.

— Все нормально.

Я не знала, поверить ли ему, но забыла об этом, поняв, что он твердый. В горле у него заурчало, когда я пошевелилась и потерлась о него. Боже, этот мужчина был таким теплым и полуобнаженным, что от одного только прикосновения его тела к моим пальцам у меня сводило пальцы ног от удовольствия. Если бы я знала, что так приятно обниматься с Кристианом Аллистером, я бы давно забралась к нему в постель, только ради этого.

Я не могла удержаться, чтобы не прижаться задницей к его эрекции. Он схватил меня за бедро, и я подумала, что он собирается остановить меня, но вместо этого он сильнее прижал меня к себе. Тепло плыло и сжималось между моих ног, когда я двигала бедрами, не слыша ничего, кроме шороха простыней и звука нашего дыхания.

Я повернулась в его объятиях, и он перевернулся на спину, когда я оседлала его. Он провел руками по моим бедрам, его полуприкрытые глаза изучали мое обнаженное тело.

Мой взгляд упал на его губы. Я не могла поверить, что он никогда не целовал другую девушку, кроме меня. Ради Бога, у этого мужчины были добровольцы, выстроившиеся в очередь отсюда до Китая. Хотя, должна признать, тот факт, что я была единственной — его единственный опыт в этом отделе — был невероятно горячим.

Конечно, ему приходилось прилагать усилия, чтобы не целовать девушек, с которыми он встречался. Можно подумать, что было бы легче просто поцеловать их, и для меня это означало, что у него была устойчивая мотивация. Я знала, что это не микробы. Пару раз, когда он спускался на меня, мужчина отваживался спуститься ниже, к месту, к которому я никогда не позволяла прикасаться другим, и сомневалась, что он просто заблудился. Но почему-то знала, что если не буду осторожна с вопросами, они взорвутся мне в лицо.

Я провела руками по его груди.

— Что ты делаешь в бюро?

— Все, что они хотят, чтобы я делал.