Теперь знал. Как и то, почему два года назад Нина появилась в его жизни. Но пусть скажет сама, раз прилетела.

— Может… — показала она на кровать.

— Нет, дорогая, — сделав большой глоток, вальяжно развалился в кресле Гриша, сложив ноги на стол, — секса больше не будет. Уж прости. Но мне и так хорошо.

Выбил из пачки сигарету, закурил.

— Он был моим поклонником, Гольдштейн. Ты, может, не в курсе, но есть такие у порноактрис. Они дарят подарки. Иногда за нами таскаются. Он подарил мне квартиру.

— Серьёзно? А чего же тогда мы всегда встречались в моих? Пусть в скромных, съёмных, но моих же, — хмыкнул Григорий.

— И вот это всё тоже, — тряхнула она ушами, где блестели копи царя Соломона.

— Я понял, понял. И за это он попросил всего лишь стать моим другом и рассказывать про Прегера. Чего ж тут не понятного.

Нина виновато пожала плечами.

— Ну что ж, хорошо, что я ничего важного тебе и не рассказывал. Что всё выяснили. И спасибо, что прилетела, хотя я и не просил. На этом всё, — кивнул он головой на дверь. — Прощай, Нина!

— Я Аня.

Селиванов поперхнулся дымом.

— Ну приятно познакомиться, Аня. И… счастливого пути! — снова качнул он головой в сторону двери.

Приложил запотевшую бутылку ко лбу, а когда убрал, девушка всё ещё стояла перед ним.

— Иди, иди, милая. Возвращайся к своей работе, своим поклонникам. Я же говорил: ты зря летишь. Я ценил тебя за то, что с тобой не было никаких проблем, скандалов, ревности. Но я же не идиот. Я никогда не ждал ни любви, ни верности от проститутки. Поэтому ты прощена и свободна.

— Найдёшь себе другую?

— О, боги! — закатил он глаза. — Уже нашёл. Это не трудно. У меня всё. Адьёс!

— У меня — не всё, — села она напротив на низкий стол, подвинув Гришины ноги. — Имя Марк Реверт тебе о чём-нибудь говорит?

— Ну допустим, — напрягся Гриша, услышав своё настоящее имя.

Нина-Аня с пониманием кивнула.