— Разве тебе не повезло, что у тебя есть люди, которые тебя любят?

— Дев, не говори так. У тебя есть я.

— И с каких пор ты думаешь, что тебя достаточно? Ты не более чем гребаный трусиха, Глин. Ты поешь эту песню о том, что тебя не понимают, и говоришь, что твое искусство сравнивают с искусством твоей матери и братьев, но ты никогда не думала, что это потому, что ты бездарна, как черт, и не должна рисовать вообще. Первую очередь? Какой тип художника до смерти боится закончить свою жизнь? Как насчет того, чтобы начать практиковать то, что ты проповедуешь?

Слезы текли по моим щекам, и я не могла поверить, что смотрю на того самого Девлина, которого знала уже несколько месяцев.

Его лицо тоже было мрачным, совсем не похожим на того добродушного друга, которого я знала.

— Д-Девлин, как ты мог такое сказать?

— Вылезай из моей машины, трусиха. — Когда я осталась а месте, он крикнул. — Убирайся на хрен!

Я открыла дверь, но покачнулась на ногах, и я помню, что почувствовала головокружение, потому что прислонилась к дереву для равновесия.

Не знаю, как долго я оставался в таком положении, мое зрение было затуманено, а конечности шаткие, вероятно, из-за выпитого ранее.

Затем, в медленном, искаженном движении, Девлин рванул вперед на полной скорости и кувыркнулся с обрыва.