Понятно, что она проиграла, но все равно, я чертовски горжусь ею.

Когда я начинаю поднимать ее, что-то проскальзывает между ее животом и ногой. Раньше это было скрыто ее свернутой позой. Маска.

Мои пальцы скользят по латексному материалу и по гротескным деталям маски в виде черепа ужаса с зубастой ухмылкой.

Гребаные змеи.

Логически я понимаю, что это провокация к войне, которую я обещал Джереми не провоцировать.

Но это было до того, как они прикоснулись к тому, что принадлежит мне.

Они просят войны, но получат гребаное уничтожение.

* * *

После личной оценки состояния Глиндон я не нахожу ничего страшного, кроме внешних повреждений. Я все равно везу ее в больницу на осмотр и, конечно, использую все уловки, чтобы ее сначала осмотрели.

Один из моих профессоров подтверждает, что это, в конце концов, только внешние повреждения, выписывает ей обезболивающие и говорит, что ему придется сообщить об этом в полицию. Я позволяю Джереми разобраться с ним и отвожу ее обратно в особняк.

Мое тело застыло, готовое разорваться на две части, и я был абсолютно неприступен с тех пор, как нашел ее.

Нет, с тех пор, как она получила видео и бросилась на меня.

Я ничего не хочу делать больше, чем оставаться рядом с ней и ждать, пока она очнется, но сначала мне нужно испортить несколько жизней.

Поэтому я звоню Брэндону, чтобы он приехал и остался с ней. Единственная причина, по которой я доверяю ему, это то, что он ее родной брати явно заботится о ее благополучии.

Не ее второй брат, потому что нахуй его.

Но они появляются вместе в моей спальне, и этот ублюдок Гарет впускает их.

— Что? —Он притворяется невинным, когда я смотрю на него. — Они ее братья. Я не мог впустить одного и выгнать другого.

— Глин! — Брэндон бежит к ней, на его лице написано выражение шока, когда он приседает у ее кровати, затем смотрит на меня. — Она...