Чтобы никакой другой ублюдок,
Я трогаю ее везде, щипаю и кусаю ее чувствительные соски, кремовую кожу груди, шеи, живота и даже киски.
В тот момент, когда я посасываю ее клитор, она кончает мне в рот. Она задыхается, дрожит и обдает мое лицо характерным запахом своего возбуждения.
Вид и ощущение ее удовольствия заставляют меня сходить с ума. Просунув руку под ее талию, я притягиваю ее к себе, так что мы сидим кожа к коже и ее учащенное сердцебиение бьется о мое.
Ее торчащие соски касаются моей груди, и она хнычет, этот звук возбуждает мое либидо.
Мои глаза не отрываются от ее глаз, когда я приподнимаю ее, а затем насаживаю на свой твердый член. Ее голова откидывается назад со стоном, а ее руки обхватывают мою шею.
Блядь. Она чувствуется так хорошо.
Даже лучше, чем хорошо. Она словно создана для меня. Ее киска сжимается вокруг меня, душит, и она становится такой маленькой и послушной в моих руках.
Обычно я ускоряю ритм, заставляю ее подпрыгивать на моем члене и кричать, когда разрезаю ее своим ножом. Она плакала и умоляла меня остановиться, потому что это слишком, когда она разрывалась вокруг меня.
Но не сегодня.
Я вращаю бедрами медленно, но твердо. Я даю ей возможность приспособиться, прежде чем войти в нее с глубоким, умеренным ритмом, позволяя ей почувствовать каждый удар. Каждый подъем и опускание ее киски вокруг моего члена. Каждую молекулу наших соединенных тел.
Ее стоны становятся более горловыми, ее хныканье более глубоким, а ее бедра естественным образом попадают в ритм с моими.
Шлепки плоти о плоть эхом отдаются в воздухе, когда я держу ее за талию, чтобы контролировать толчки.
Я не нежен. Я вхожу так глубоко, что ее глаза слезятся и закатываются.
Но я делаю это медленно, двигаясь в таком темпе, в каком никогда не пробовал.
— О, Боже, я… — выдыхает она. — Я не могу этого вынести
— Ты и не такое выдерживала. Ты справишься со мной,
Ее шея краснеет, когда она снова смотрит на меня, используя мое лицо как якорь, пока хватается за меня.