Я отстраняюсь и скрещиваю руки на груди.
— Хорошо. Если ты должен. — Я отмахиваюсь от него, вздыхая, когда резко падаю на подушку.
— Я знал, что новая школа пойдет тебе на пользу. Посмотри на себя, ты ведешь себя как настоящая леди. В этом году ты стала намного лучше читать. Я очень горжусь тобой. — Папа нежно целует меня в лоб, прежде чем закрыть дверь моей спальни.
Я выключаю лампу. Мои глаза закрываются, и мой разум кипит, думая о книге и о том, как закончилась глава. Любопытство о том, что будет дальше, съедает мое терпение. Не в силах заснуть, я достаю из тумбочки маленький фонарик, который храню для таких ночей.
Я хватаю книгу и иду в свой шкаф. Если бы родители застали меня за таким чтением поздно вечером, они бы прочитали мне целую речь. Чтобы спасти нас всех, я прячусь на своем обычном месте за одеждой и парой картонных коробок. Фонарик отбрасывает тени, когда я открываю книгу на следующей главе.
Мой палец ведет меня, удерживая на месте, пока я упражняюсь в чтении. Кэтнисс убегает от других, избегая при этом смерти. Она храбрая и крутая.
Откуда-то снизу раздается крик. Волосы на моих руках поднимаются от того, как страшно это звучит. Крик отца пугает меня, и я дрожащими пальцами выпускаю твердый переплет. Она падает на пол рядом с моими ногами с сильным стуком.
Я задерживаю дыхание, пытаясь осмыслить услышанное. Звон стекла вдалеке и далекие мольбы моей матери заставляют меня паниковать. Мое сердце учащенно бьется в груди, когда мой отец переходит с английского на испанский, умоляя о пощаде. Незнакомые голоса кричат в ответ, прежде чем что-то еще разбивается.
Папа предупреждал меня о подобных вещах. Он учил меня оставаться в своей комнате и ждать, когда кто-нибудь из них придет за мной.
От очередного крика мамы у меня перехватывает дыхание. Я остаюсь приклеенной к ковру, мои пальцы судорожно пытаются схватить фонарик.
Мой отец кричит, его мольбы доносятся через закрытую дверь моей спальни. Я пытаюсь сдержать дрожь в теле.
По дому разносится громкий хлопающий звук, как будто внизу кто-то устроил фейерверк. Папа перестает кричать, а мама издает болезненный вопль.
Мои пальцы дрожат, когда я выключаю фонарик. Щелчок звучит слишком громко, нарушая тишину, когда темнота скрывает меня. Раздаются новые хлопки, перекрывая мамины крики, от которых у меня по спине пробегает холодок.
Мои глаза слезятся, когда я пытаюсь дышать, а стук сердца мешает мне слышать. В глубине души я знаю, что что-то не так, ведь мои родители больше не плачут. Я качаю головой, как будто это движение может вытеснить беспокойство из моего мозга. Мысль о том, что с ними случилось что-то плохое, слишком тяжела для меня.