Он чуть кивает.

— А если я уложу тебя на этот стол во время ужина и трахну? Это нормально?

Мои глаза немного расширяются от удивления. Не знаю почему, ведь для нас это было бы совершенно нормально.

— Наша нормальность — это то, что ты берешь то, что хочешь и когда хочешь. Если желаешь, можешь оприходовать свою жену среди приготовленных ею блюд.

— Хорошо. — Он берет нож и вилку. — Мне нравится наша нормальная жизнь.

Я хмуро смотрю на него. В чем был смысл всего этого?

— Тебя что-то беспокоит? — спрашиваю я.

— Нет, — отвечает он слишком быстро.

— Нет, беспокоит, — парирую я, и мне кажется, я знаю, что. — Ты вдруг задумался о невозможности взять, что хочешь и когда хочешь, с двумя детьми рядом?

— Вовсе нет.

— Посмотри на меня, — требую я, и он делает это, но смотрит на меня в шоке. Я не даю ему шанса высмеять мой приказной тон или спросить, с кем, черт возьми, я вздумала так разговаривать. — Так и есть, да?

Шок превращается в сердитый взгляд.

— Где угодно и когда угодно.

— Только не с двумя детьми рядом.

Я могла бы посмеяться над ним. Внезапно он прекрасно осознает, что его власть над моим телом будет ограничена. Я возвращаюсь к ужину, наслаждаясь этим откровением. Не могу поверить, что он еще не думал об этом.

— Им потребуется много моего внимания.

Он указывает на меня вилкой. Не ножом, а вилкой.

— Да, твоя главная задача будет заключаться в заботе о наших детях, но вторая, и я имею в виду очень близкую к первой, — потакать моим желаниям. Где угодно и когда угодно, Ава. Возможно, мне придется до определенной степени контролировать свою тягу к тебе, но не думай, что я пожертвую тобой. Постоянный контакт. Где угодно и когда угодно. Это не изменится только потому, что у нас будут дети.

Он вонзает нож в баранину и срывает ее с вилки зубами.

Если желание, чтобы я готовила для него, было шовинистическим, то я понятия не имею, как назвать эту маленькая речь.